Фанткритика — это просто

Науки есть естественные и неестественные (то бишь общественные)… Учение о мире — чисто социологическое явление, ничего общего, кроме словесной формы, не имеющего с наукой. Идеология и наука суть взаимно исключающие явления.

(Советскую науку Логик не жаловал, показывая целью большинства «учёных» «как можно больше наговорить нечто невнятное, с десятком непонятных терминов»… Вроде такого: «Будем рассматривать общество как гомогенную систему из конечного множества суперперсонализированных элементов, отображаемую на гомоморфное подмножество кортежей»… Вот это «наука»!)

Об интеллигенции

Интеллигент — некое социальное явление из общесоциальной среды… Невозможно провести чёткие грани этого явления. Образованность и интеллигентность тесно связаны, но это не одно и то же. Интеллигентность общества — способность общества к объективному самопознанию, духовному самоусовершенствованию. Интеллигентность критична и оппозиционна по самой своей функции в обществе. Интеллигент — это говорящий правду об обществе вообще и о власти в том числе. Чтобы уничтожить интеллигенцию, не надо даже на неё нападать. Достаточно её не охранять…

Немного парадоксов Зиновьева (они чуть ли не на каждой странице).

— Наивность есть тоже идеология.

— Диалектическая логика учит, что все понятия и вещи изворотливы, скользки.

— Всё устаревшее и отжившее надо душить в зародыше.

— Чужой — это сначала всегда свой.

— Суждения о прошлом, которые кажутся истинными теперь, не обязательно истинны в прошлом.

— Потому ты такой трусливый… Ты, оказывается, поэт.

— Если катастрофа кратковременна, она воспринимается как случайность.

Растянута во времени — не воспринимается как катастрофа.

— Если в какой-нибудь области культуры её представители начинают беспокоиться о её чистоте — верный признак того, что дело нечисто.

Вот такая книга получилась у Александра Александровича Зиновьева (1922–2006), девяносто лет со дня рождения которого (в обычном селе Костромской губернии) — в конце октября. Книга необычная, книга непривычная, так и не получившая должного резонанса в научном мире.

Так ведь крестьянский сын, ставший истинным философом и открывателем фундаментальных социологических законов, «человек из Утопии», создавший «жанр социологического романа», довольно органично сочетающего науку и беллетристику, сам же писал: «При рождении я не давал подписки одобрять всё то, что они натворили. Я никому ничего не должен. Моё моральное право что-то принимать в этом мире, а что-то отвергать»…

Вот «коллеги» и не приняли… Романы — пусть в них соединены народной смеховой культурой в традициях Рабле лучшие черты произведений Щедрина, Бердяева, Высоцкого, всё-таки «беллетристика». Даже друг, философ Карл Кантор писал прежде всего о том, что «в 1976 году на небосклоне мировой литературы взошла новая звезда русского искусства».

К тому же Зиновьев своей социомеханикой лишал человека последних объективных оснований для самомнения и гордости. Зиновьев — «страшный человек», не оставляющий места для иллюзий и игры. А жить без этого, похоже, нельзя… Когда всё облекается в беспощадные формулировки, то становится невыносимо скучно… Сам Логик считал, что перспектив распространения и реализации его трудов нет. Ведь человек, овладевший его теорией-методом, будет лучше понимать реальность, отбрасывая всяческие иллюзии. А зачем?..

Тем не менее в начале XXI века о социомеханике как «реальной» науке стали говорить вполне серьёзно, хотя в словарях расшифровки термина нет до сих пор. Питерские исследователи прошлого, настоящего и будущего Сергей Переслегин, Николай Ютанов, Андрей Столяров термином этим оперируют вовсю. По их формулировкам «социомеханика» — философская дисциплина, изучающая наиболее общие закономерности динамики гипотетических социальных систем, или — комплекс представлений об эволюции тех же систем. Но тот же Переслегин выводит социомеханику из произведений Ивана Ефремова, он даже написал примечательный текст под названием «Социомеханика в романах Ефремова».

Термин входит в научный оборот, социомеханика применяется для выработки экономических стратегий (С. Сурков), специалист по развитию интеллекта В. Венгер рассматривает её вообще как «базис для науки»! Только вот «имажинативную социомеханику» Зиновьева — как дисциплину не совсем научную, вроде как полуфантастическую, забывают… Напрасно, ну какой же из Логика фантаст?

ДЕСЯТЬ КНИГ ОДНОГО ВЕКА (воспоминания как размышления)

«Habent sua fata libelli / Книги имеют свою судьбу» — полстроки из стихотворного трактата римского грамматика Теренциана Мавра давно стали «крылатым» и часто употребляемым выражением. А вот полностью строку знают меньше — «оценка читателя книгам судьбу назначает», в смысле — потомки могут оценить книгу совсем иначе… Так бывает чаще — когда мнения современников и потомков расходятся. А на обширной «территории» фантастической литературы большинство книг даже через год уже никто не помнит, кроме их авторов да коллекционеров. Другое дело, если книга не даёт себя забыть…