Фантом

Кравецкий, получив от Кати просьбу помочь помчался наверх, туда, где продолжалась битва духовников. Пока он разбирался с делами в больнице, духовники калумов смогли разделить Остапенко и Гончара. Один из них залетел Дмитрию в спину и когда тот отвлекся, разорвал его нить жизни. После этого все четыре калума бросились на Катю, но девушка, активизировав все свои силы, вызвала явление, сродни взрывной волне, которое отбросило сразу всех врагов на приличное расстояние. Как только Кравецкий воссоединился с Остапенко, калумы снова предприняли атаку, попытавшись, в этот раз, окружить их. Катя тоже решила изменить тактику и, схватив одного из врагов, снова выпустила взрывную волну. Всех вокруг духовников, включая Вову, опять отбросило. Но тот калум, которого поймала Остапенко, остался у нее в руках и, с силой подкинув его вверх, она разорвала нить, связывавшую его с телом. Кравецкий после применения взрывной волны оказался рядом с одним из врагов и, сумев сориентироваться раньше, схватил его нить и разорвал ее. Оставшиеся калумы заколебались, видя, что отчаянно проигрывают схватку. Не сговариваясь, Катя и Вова с двух сторон бросились на врагов, и те дрогнули. Оба вражеских духовника помчались вниз поближе к своим телам, сокращая длину нитей жизни. Уже около автомобиля преследователи настигли их и толкнули так, что оба калума пролетели мимо своих тел. Воспользовавшись этим, Катя и Вова схватили их нити и тоже разорвали.

А в здании больницы, тем временем, в палате ситров Рита, обнаружив, что Гончар не дышит, испуганно сообщила об этом коллегам.

- Там наверху тоже идет схватка, - грустно сказал Серебреник, - и Дима в ней уже проиграл.

Старик осторожно поднялся на ноги, раненая рука кровоточила, но пока не беспокоила. Влад и Александр тоже поднялись.

- Нужно проверить, что там в коридоре. Возможно, Кате и Вове понадобится наша помощь.

- Что это вообще было? – задал вопрос всем сразу странник.

- Сам не знаю, - ответил Серебреник, - Влад, останься здесь, а мы с Сашей пойдем, проверим, что там.

Старик подошел к дверному проему и осторожно, держа узи наготове, выглянул из-за покореженного края. Коридор был все еще полон пыли и дыма, но сквозь эту завесу он все-таки смог разглядеть несколько трупов, лежащих на полу. Правда, трупы эти уже довольно отдаленно напоминали людей, так как были нещадно изуродованы взрывом. Немного дальше старик разглядел три тела, сохранившихся намного лучше. Илиевски был весь изранен мелкими осколками, поджигатель помимо этого лишился правой ноги, но хуже всего выглядел Волк, левая рука которого была оторвана полностью, а нога на том же боку отсутствовала до колена, кроме того он был весь обожжен.

Серебреник осторожно вышел в коридор, постоянно держа под прицелом двух шевелящихся раненых, Саша медленно последовал за ним. Пытаясь продвинуться вперед между разбросанными частями тел, старик громко произнес на всякий случай на английском языке:

- Отбросьте оружие и перевернитесь.

Илиевски и поджигатель отбросили от себя узи и со стонами перевернулись.

- Держи их на мушке, - сказал Серебреник Саше и подошел к Волку.

Когда он ногой перевернул Пио на спину, то понял, что совершил серьезную ошибку, пожалев его и не произведя контрольный выстрел.

Прозвучала автоматная очередь, отбросившая старика на пару метров назад. Саша тут же повернулся к Волку и с перепугу выпустил в него не менее тридцати пуль. Но, дернувшись в сторону Серебреника, чтобы проверить, жив ли он, скрытень сам получил пулю в голову. Илиевски, воспользовавшись ситуацией, успел достать из-за пояса пистолет и нажать на курок.

В следующую секунду в коридор выскочил Влад и, не разбираясь, что к чему, расстрелял из своего узи и Илиевски, и безоружного поджигателя. После этого он еще с полминуты просто стоял и ошалело смотрел вокруг себя. Наконец, взяв себя в руки, он прошел немного вперед и осмотрел сначала тела врагов, а потом своих – все были мертвы.

Лийа Серебреника, потерявшая свою физическую оболочку, без труда нашла ближайшую руку Ойата, и стремительно полетела вниз. Через какое-то время, пробив еле заметную оболочку, она погрузилась в шар, наполненный немного светящейся белоснежной субстанцией, очень похожей на густой утренний туман. Со всех сторон в разум Серебреника тут же стали поступать светлые и приятные воспоминания миллионов Лийа, все они были наполнены любовью и радостью и лишь немного приправлены грустью о разлуке с родными. Старик чувствовал, что растворяется в этой благодати, но совершенно этого не боялся. Он с легкостью отдал все свои воспоминания, а последняя его мысль была о том, что и эту жизнь он прожил не зря. После этого Серебреник почти полностью стал частью Ойата.