Фантом

Писаренко с грустью посмотрел вслед — предпраздничный дух уже витал по коридорам, и побрел к Сердюку составлять план розыска. Его кабинет располагался на седьмом этаже и отличался от остальных не столько своими размерами, сколько необычной обстановкой. Одна из его стен напоминала музей ракетно-космической техники. Макеты ракет, пусковых установок, начиная от первых королевских и заканчивая последними образцами, выстроились грозными батареями на полках. Противоположную стену занимала фотогалерея из известных в стране лиц.

Бесстрастное время, друзья и сослуживцы запечатлели на черно-белых и цветных снимках тридцать пять лет службы и жизни Анатолия Сердюка.

Русоволосый рослый лейтенант с серьезным лицом и строгим взглядом светло-карих глаз, в глубине которых таилась лукавинка, в выгоревшем «пэша» и запыленных «хромочах» с подножки «Урала» кому-то энергично махал рукой. За его спиной сплошной стеной стоял дремучий лес, а вдалеке, над верхушками елей и берез, угадывалась густая паутина антенн боевой стартовой позиции.

На другой фотографии широкоплечий, уже заматеревший здоровяк, широко улыбаясь, изо всех сил упирался в песчаный степной берег и тащил из воды отчаянно трепыхавшегося, чуть больше пальца окунька. Рядом с ним, с подсаком в руках, суетился жилистый с колючим ежиком смоляных волос рыбак. В нем без труда можно было узнать нынешнего слегка раздобревшего полковника Писаренко. Прошедшие годы обильно усыпали сединой голову Василия, согнали со щек юношеский румянец и заставили слегка потускнеть когда-то темные, как переспелые ягоды оренбургской смородины, глаза.

Замыкал этот фоторяд большой цветной снимок: на нем внушительный генерал-майор в окружении инженеров и военных наблюдал со смотровой площадки за стартом ракеты. Власть и ответственность за долгие годы службы наложили на Сердюка свой отпечаток. В строгом прищуре глаз и затвердевшем подбородке читались воля и решительность. В крепко стоявших на бетонке ногах и широком размахе плеч чувствовались уверенность в себе и основательность в решениях.

Писаренко пробежался взглядом по фотографиям, остановился на той, где объектив запечатлел их с Сердюком на рыбалке, и с грустью произнес:

— Было же время, Анатолий Алексеевич, хорошую рыбу ловили, а сейчас приходится разных гадов!

— Поймаем, куда денется! — с ожесточением ответил тот, открыл сейф и достал из него папки с оперативными наработками, полученными за последнее время на ряд офицеров штаба РВСН, 2-го НИИ и Академии Петра Великого.

Приступить к их изучению им не удалось. Зазвонил городской телефон. Сердюк поднял трубку, в ней раздался надтреснутый, с придыханием, но еще бодрый голос. Его лицо смягчилось, и в интонациях зазвучали непривычно теплые нотки:

— Спасибо, Виктор Григорьевич! Взаимно! — благодарил он собеседника.

— Как поживаете?..

— Ничего, все будет нормально!..

— Об этом не может быть и речи…

— Поможем…

— Завтра пришлю ребят…

— Ну что вы!..

— Если не мы, то кто?….

— Служба?

— Служба нормально! Не скучаем.

Писаренко догадался: разговор шел с генералом Тарасовым. В семидесятых годах под его началом в Особом отделе по Оренбургской ракетной армии он вместе с Сердюком осваивал азы контрразведки, а затем овладевал непростым искусством оперативной разработки и анализа, в которых Виктору Григорьевичу трудно было найти равного. Но главное, чему они и десятки других, пришедших из войск в Особый отдел, армейских офицеров научились у ветерана-фронтовика, так это его преданности делу.

И потом, в «смутные» девяностые, когда контрразведку не лягал разве что ленивый, они не кинулись за длинным рублем в мутные воды разрухи, в которых вовсю шуровали и набивали себе карманы «капустой» бритые затылки и лощеные с волчьей хваткой «прорабы перестройки». Стойко выдержав испытания, обрушившиеся на контрразведку, безденежье, Сердюк, Писаренко, Кузьмин и Градов и с ними тысячи других сотрудников продолжали упорно делать то дело, которому отдали всех себя генерал Виктор Тарасов и ветераны контрразведчики.

Писаренко ерзал на стуле и порывался к телефону. Сердюк не стал больше испытывать его терпение и, заканчивая беседу, предложил:

— Виктор Григорьевич, я думаю, вам будет приятно услышать вашего самого беспокойного и неугомонного ученика Васю Писаренко.

— Одну минуту…

— Спасибо! Взаимно, и вам всего доброго! — попрощался Сердюк и пододвинул телефон к Писаренко.

Он взял трубку, и его энергичный, бодрый голос зазвучал не только в кабинете, а и в приемной. Несколько минут шел этот согревающий взаимным теплом разговор ученика с учителем, и когда он закончился, Сердюк отключил все телефоны и вместе с Писаренко взялся за изучение оперативных материалов. К концу дня им удалось выжать из них все, что могло иметь отношение к поиску Инициативника, и на экране дисплея компьютера в хитросплетении кружков и стрел появилась схема.

— Осталось одно, чтобы она заработала, — последний раз щелкнув «мышкой», устало произнес Писаренко.

— Не совсем, — возразил Сердюк.

— А что еще?

— С безымянным делом, сам знаешь, кроме маяты, ничего не будет.