Фантом для Фрэн (СИ)

- Дождемся, пока ему не исполнится полгода, - твердо сказал Алджернон.

Конечно, даже тогда будет опасно везти такого крошку в Египет, навстречу всевозможным случайностям, не говоря об инфекциях. Но Бернсы знали, что должны так сделать. Алджернон опять положился на “ангелов-хранителей” жены, кем бы они ни были.

До этого времени, чтобы хоть частично расквитаться с долгами, пришлось продать еще один экспонат из коллекции Бернса-старшего – бесценную статуэтку-ушебти*. Какое счастье, что Джордж Бернс был таким удачливым археологом, в отличие от сына. Алджернону Бернсу посчастливилось набрести на другую, несравненно более богатую золотую жилу; но только тем золотом, что он нашел, в материальном мире не расплатишься…

Гэри, между тем, почти незаметно рос – хрупкий молчаливый ребенок, который, однако, не выглядел трогательным: он выглядел так, точно в этом белом тельце дремали семена тайны, которая однажды неизбежно явит себя миру. Фрэн так и не смогла понять, имеет ли сын какое-то отношение к ее… “прошлой жизни”.

Лицом он был похож на отца – хотя черты его были тоньше, как тоньше были и выражения; глаза были голубые, материнские, как, несомненно, и рот, и брови. Гэри обещал вырасти миловидным, хотя это определение не нравилось отцу. Но Алджернон уже сейчас видел, что сын вырастет более изящным, чем он, и ему будет недоставать той мужской прямоты, которая так покоряла женщин и мужчин, общавшихся с Алджерноном Бернсом.

Сын будет покорять людей иначе…

Может быть, Гэри действительно немного отстал от сверстников внешне, но никак не физиологически и не умственно – наоборот, у родителей возникло чувство, что сын их опережает. Он перестал пачкать пеленки раньше, чем в полгода; и раньше, чем в полгода, начал осмысленно лепетать. Правда, мать и отец не могли уловить в его лепете ничего, кроме названий окружающих предметов. Никаких намеков на “таинственное прошлое”.

Зато мальчик казался до странности внимательным – подолгу пристально смотрел перед собой, как будто пытался вникнуть в природу давно знакомых вещей. Фрэн слышала, что маленькие дети нередко так смотрят. Взрослым младенческий взгляд кажется бессмысленным. Но впервые она задумалась, так ли это.

Сколько дети понимают и помнят – разве могут взрослые, полностью забывшие начало своей жизни, об этом судить?

Незадолго до своего отъезда Фрэн решила написать письмо матери, чтобы предупредить ее о том, что уезжает в Египет и придет перед тем попрощаться с братом и сестрой. Все же миссис Грегг была ее мать. И едва ли она станет теперь противиться визиту “ведьмы” - ведь, по представлениям миссис Грегг, они все уже “погибли”.

Молодая женщина сидела за столом в спальне и писала, переполненная грустью и жалостью к матери, которая с таким упорством мучила себя и других своей “непогрешимой истиной”. Фрэн совсем не ожидала того, что произошло, едва она написала обращение.

Впервые в жизни она почувствовала на собственном опыте, что такое “автоматическое писание” - вовсе не приятное, а скорее пугающее переживание. Как будто какая-то сила встала между ее рукой и двигательным центром в мозгу и оттеснила в сторону ее саму, взяв контроль над ее телом на себя. Онемев и оцепенев от неожиданности, Фрэн с отстраненным изумлением и страхом смотрела, как бумагу покрывают строчки на английском языке, чужим почерком – она по-прежнему ощущала свою руку, но так, точно ею, как марионеткой, управляет кукловод. Фрэн держала перо, а все остальное делала неизвестная ей сущность.

Писание длилось минуты полторы, а Фрэн едва успела схватить значение нескольких фраз, из которых смутно поняла, что сущность была ей знакомой и невраждебной… кто же это мог быть? Ни внимания, ни мыслительной способности в эти мгновения не хватало на анализ; ее личность как будто была подавлена невидимым руководителем.

Потом сторонняя сущность отпустила ее, и Фрэн была вынуждена схватиться за край стола, чувствуя головокружение и слабость.

Чужое письмо, лежавшее перед нею, вежливо ждало ее внимания.

Фрэн несколько мгновений собиралась с духом, потом взяла листок и поднесла к глазам.

- Ну?.. – пробормотала она.

Сзади неслышно возник муж и наклонился к ней через плечо.

- Все в порядке?

- Элджи!..

От ее вскрика он сам чуть не вскрикнул.

- Что ты? Тебе плохо?

Фрэн возбужденно замахала листком.

- Элджи, через меня кто-то писал!

- Вот как?

Муж выхватил у нее листок и пробежался взглядом по строчкам. А потом вдруг поднял глаза и сказал неожиданную вещь.

- Это могла быть и ты сама, Фрэн.

- То есть как? – спросила Фрэн.

Алджернон улыбнулся и сел рядом, на удивление спокойный.

- Дорогая, мы с тобой прежде всего ученые. А ученые должны отметать сверхъестественные причины, если находится место объяснениям естественным. Это письмо на английском языке, тебе знакомом; если говорить о почерке, то мы не знаем, какие возможности таятся в глубинах нашего подсознания. Это может быть твоя субличность.

Фрэн нахмурилась.

- А если в письме есть факты, неизвестные мне?

- Давай прочитаем, - немедленно ответил муж.

“Дорогая миссис Бернс!