Фантом ручной сборки

Инга секунду смотрела в стену, потом стукнула себя мобильником по лбу и снова поднесла его к уху:

— Не может быть!

— Я так и подумала, что ты удивишься. Но как бы то ни было, подарок уже куплен и требует, чтобы его вручили. Стас позвонил мне вчера вечером посоветоваться. Дело в том, что он дружил с вами обоими — с тобой и с Григорьевым тоже. Но теперь, когда вы расстались, ему трудно, понимаешь?

— Нет, — призналась Инга. — Не понимаю. Мы с Григорьевым — не Змей Горыныч, две головы которого поссорились между собой. Мы разные люди. Почему бы ему не дружить с нами по отдельности?

— Он как раз решил дружить с тобой, но на всякий случай позвонил мне. Для страховки.

— По-моему, Тайка, он позвонил тебе совсем по другой причине.

— На что это ты намекаешь? — с подозрением спросила Таисия.

— На то самое. Он тебе хотя бы нравится?

— Не знаю, не знаю. Одно то, что он трижды разводился…

— Ты тоже в девках не сидела, — горячо возразила Инга.

— Ну, так как насчет вечера?

— Конечно, приходите! Правда, не знаю, успею ли я что-нибудь приготовить…

— Ничего не надо! Я привезу торт, салатики и фаршированную курицу.

— Ты настоящий друг, Тайка, — расчувствовалась Инга. — А на какой час назначим торжество?

— Если ты не возражаешь, то попозже. Я хочу Наташку уложить спать, а потом уж… Ну, чтобы не волноваться. Бабка Дуня за ней приглядит, но все-таки я мать…

— Прекрати оправдываться и просто скажи, во сколько.

— Давай в девять. Нет, в десять.

— Давай лучше, как получится, — предложила Инга. — Мы люди взрослые, можем и за полночь засидеться, верно?

Таисия обрадовалась, а Инга, закончив разговор, достала пудреницу и уставилась на свое отражение в зеркальце. Сама себе она казалась точно такой же, как раньше. Однако ее шансы создать семью и нарожать детей сегодня уменьшились на энное количество процентов. Эх, жизнь моя, жестянка!

В этот трагический момент в кабинете появился Треопалов. Было заметно, что он хорошо спал, плотно завтракал и брился с удовольствием.

— Доброе утро! — поздоровался он и послал Инге печальную улыбку, будто знал, что сегодня она навсегда прощается с молодостью.

— Здрасьте! — растерялась она и поспешно хлопнула крышкой пудреницы.

— Ну, как дела? Как настроение?

Таким тоном президент страны, выезжая в поля, расспрашивает ©балдевших колхозников о наболевшем.

— Настроение отличное, — соврала Инга. — Думаю о наших перспективах. Я имею в виду клуб.

— А-а. Ну что ж. Полагаю, перспективы действительно есть. Я вспоминаю, как мы обедали…

Инга насторожилась. Вспоминать там было решительно не о чем.

— Да? — весьма неопределенно откликнулась она.

— Мне понравилось, — просто добавил Треопалов.

Инга улыбнулась, показывая, что ей приятно, что ему приятно. Правда, улыбка получилась не больно искренней. Так улыбаются жены, которых мужья знакомят с молодыми сослуживицами.

— Теперь, я думаю, нам все-таки стоит вместе поужинать.

— Завтра, — быстро сказала Инга и тут же спохватилась:

— А когда вы предлагаете?

— Хорошее слово — завтра, — обрадовался Треопалов. — С одной стороны — ждешь и предвкушаешь, с другой стороны — не успеваешь заждаться.

Он подошел поближе, и Инга помертвела, предчувствуя, что сейчас последует поцелуй. Целоваться с человеком, который, скорее всего, оживляет трупы, было страшно. Треопалов взял ее за плечи и, прижав к себе, поцеловал в макушку, потом наклонился и поцеловал в шею. Инга помертвела.

В этот момент вся его красота для нее ничего не стоила.

— Тогда до завтра, — шепнул он и, отстранившись, посмотрел на нее внимательно. — Надеюсь, мне удастся радикально поддать вам настроение.

Когда он вышел, Инга, повинуясь внезапному порыву, отправилась за ним. Едва он скрылся в кабинете напротив, она выскользнула в коридор и воровато огляделась по сторонам. Вокруг никого не было. Врачи предпочитали сидеть по своим лабораториям и кабинетам и греметь пробирками. Инга сделала глубокий выдох и прильнула ухом к двери.

Как она и предполагала, Треопалов, там был не один.

— Она очень нервничает, — докладывал он кому-то.

Кому — выяснилось тотчас же. Потому что Инга услышала скрипучий голос Бумского.

— Думаешь, она о чем-то догадывается?

— Трудно сказать… Надо пообщаться поподробнее и потеснее. Завтра вечером я поведу ее ужинать и все узнаю.

— Я бы не стал тянуть до завтрашнего вечера.

Бабы не в состоянии переживать свои страхи в одиночестве — они норовят вывалить их на кого-то еще. Мне не хочется, чтобы эта дура насторожила какого-нибудь идиота.

— Собственно, проверить, подозревает ли она что-нибудь, очень просто, — раздался голос Степанцева.

Оказывается, он тоже был там!

— Ну? — нетерпеливо спросил Треопалов. — Чтобы придумал?

— Эта дурочка обычно сидит в кабинете допоздна. Раз она встречала здесь, в коридоре, нашего Гладышевского, выходит, дело было ночью. Я спросил у охранника, он подтвердил, что зачастую она "отчаливает аж после полуночи. Если она ничего не заподозрила, то будет придерживаться прежнего распорядка. А если заподозрила — удерет пораньше. Это так естественно!

— Умно, — похвалил Бумской. — Значит, останемся и поглядим, когда закончится ее рабочий день.