Фантом (СИ)

В городе Оливия немного поправилась, но несмотря на это стала выглядеть значительно лучше. Щеки её порозовели, в глазах появился здоровый блеск. Правда, два раза в неделю ей приходилось теперь посещать кабинет психотерапевта. На этом настояла мама, застукав однажды дочку в ванной в момент "освобождения". Дома скрывать деликатный недуг от родных оказалось значительно труднее.

Погода стояла необыкновенно мягкая, тихая, солнечная. Она была определённо особенная, эта осень. Небо казалось выше, листва ярче, таинственнее зыбкий утренний свет.

Люция загрустила. Сначала её решение расстаться с Артуром казалось ей единственно верным, но потом она стала жалеть. После того телефонного звонка, когда она говорила, а Артур молчал, но в этом его молчании она как будто услышала, как что-то оборвалось, струна, совсем тоненькая, словно нить, Люция постепенно осознала, что чем меньше мы придаём значения каким-то мелочам в отношениях с человеком, случайным словам, жестам, пропущенным звонкам, и чем легче мы принимаем как данность его симпатию к себе, тем больше на самом деле он для нас значит. Парадокс. Присутствия Артура в своей жизни Люция почти не замечала, а потеряв его навсегда, внезапно ощутила пустоту.

И вся осень вокруг как будто указывала ей теперь на эту пустоту. Упавшие листья, лужи и облака невзначай принимали форму сердца; всюду встречались какие-нибудь предметы, надписи, звуки напоминающие, бередящие, волнующие...

- Это была настоящая любовь... - говорила Оливия с ещё большей чем прежде печальной убеждённостью, широко открытыми глазами глядя на закат над зубчатой полосой новостроек, - Я же тебе говорила...

Люция молчала, устремив взор куда-то вовнутрь, в себя, теребила бахрому бледно-голубого плотного шейного платка.

- Смотри, - произнесла она наконец, видишь в небе вон то облако, рядом с самолётной полосой, гляди, оно так похоже на сердце... А самолет... Смотри-смотри скорее! Он сейчас пронзит его, как стрела!

Оливия подняла голову, но не увидела в небе ничего такого. У каждого оно своё, небо; ей показалось, что одно из облаков напоминает своей формой череп с костями. "Кому - любовь, а кому - смерть..." - подумала она с пафосом.

Красивая и грустная осень. Люция даже попыталась один раз поговорить с Артуром, вернуть всё назад, но он был, видимо, сильно на неё обижен, и из этого ничего не вышло.

Оливия утешала подругу как могла, теперь в разговорах с нею она старалась делать акценты на тех моментах летней истории, которые указывали на легковесность, внезапность и случайность всего, что произошло. Оливия пересказала Люции пришедший вдруг на память разговор с Баской, состоявшийся пока они сидели с поранившейся девчушкой на её постели и играли в карты:

- Артур ведь в самом начале лета предлагал встречаться сначала Роксане. И только потом, когда у них что-то не склеилось, тебе... - припомнив этот факт, Оливия изрядно удивилась на саму себя: как она умудрялась его так долго игнорировать, продолжая втолковывать Люции романтическую легенду о "великой любви"? Дьявол, как известно, кроется в деталях. А именно с ними люди, увы, порой непростительно небрежны.

- Откуда ты знаешь?

- Баске говорил его младший брат. Когда играли в прятки, он в кустах сидел и случайно услышал один разговор. Дети всегда всё замечают, потому что никто не принимает их всерьёз...

21

В конце осени родители Оливии послали её съездить к родителям Артура передать пакет с вещами: у кого-то из общих знакомых родился ребёнок. Она минут пятнадцать посидела на краешке табуретки в кухне, выпила чашку чая без сахара и засобиралась. Артур вышел вместе с нею погулять с собакой, а заодно и проводить.

Наедине они больше молчали, чем говорили. Так было всегда, и ни один из них не мог изменить этого. Словно какая-то материя существовала между ними двумя, более плотная чем между всеми остальными людьми, и она впитывала, поглощала все слова, мысли. Такая неестественная отчуждённость распространялась и на любые физические контакты. Даже случайный предмет - чашку, пакет, лист бумаги, если случалось необходимость, они передавали друг другу, стараясь не соприкоснуться пальцами. Оливия никогда не садилась рядом с Артуром и избегала на него смотреть. Ей казалось, что все вокруг подозревают о её склонности к этому юноше и мысленно жалеют её. Артур делал то же самое - вероятно, из благородства: не хотел возбуждать в душе Оливии ложных надежд или подозрений.

Они стояли на пустой трамвайной остановке. Было тускло, ветрено. По асфальту с лёгким шорохом ползла скомканная газета.

- Знаешь, самое обидное, это когда теряешь старых друзей... - сказал Артур ни с того ни с сего.