Фантомная боль

Сергеев хмыкнул, отбросил бутылку в сторону.

— О чем спорим? Вас за километр слышно.

— Да все о том же, — с досадой ответил Самурай, злобно взглянув на Антона. — Наш кибернетик очередную воспитательную беседу проводит. Воскресная проповедь на тему «Как убить человека и не остаться виноватым».

— Совсем не об этом я говорил, — разозлился Антон.

— А в чем, собственно, проблема? — невозмутимо поинтересовался Сергеев, обернувшись к Антону. — Ты думаешь, вы сегодня совершили преступление?

— В этом я и не сомневаюсь, — фыркнул Антон. — Я о другом говорил...

— Подожди. Я, конечно, не могу сейчас представить тебе оперативные материалы, документы, показания осведомителей. Могу только дать тебе слово: все, что вы сегодня сделали, пойдет на пользу и нашей организации, и вообще государству. Если для кого-то сегодняшний день оказался неудачным, то он этого заслужил.

— А кстати, чем заслужил? — спросил Печеный. — Мы ведь ничего не знаем. Или это секрет?

— Секрет? — Сергеев пожал плечами. — Да нет, теперь уже, пожалуй, не секрет. Человек, которого мы сегодня... э-э-э... который сегодня был ликвидирован, — иностранец, опытный и известный в определенных кругах экономист. Но его смерть мало кого удивит. Его коллеги знали, что он занимался делами, за которые рано или поздно убивают.

— А какими делами? Это не секрет?

— Он специалист по разорению банков.

— Как это?

— Разве непонятно? Он вызывал искусственное банкротство российских финансовых компаний — по заказу иностранных фирм и даже правительств. И хочу сразу вам сказать, что остановить его другим способом мы не могли. Хотя и очень многое про него знали. И даже посадили нескольких его, так сказать, помощников. Так что ваша совесть может взять выходной.

Он совсем невесело усмехнулся и повернулся, собираясь уходить.

— Может, все-таки открыть столовую?

— Не надо, мы уже скоро закончим.

— Как хотите, — пожал плечами Сергеев и медленно пошел обратно.

— Ну, вы поняли? — тихо сказал Самурай через несколько секунд. — Еще неизвестно, от кого больше пользы — от ЭКОПОЛа, который ни черта толком не может, или от нас. Мы все можем, и бояться нам нечего. Ни одна тварь нам в лицо не посмеется и адвокатом не закроется. Вы поняли?

— Послушай, Самурай, — задумчиво сказал Печеный, — а сдается мне, что ты никакой не разжалованный мент, а самый настоящий действующий офицер ЭКОПОЛа.

— Это почему? — искренне изумился Самурай.

— Да так... На экополовскую «шестерку» ты не похож — характер не тот. Но уж больно ты их любишь. Весь счастьем светишься, когда рядом с Сергеевым стоишь. Из тебя на зоне классный активист бы вышел.

— Да ладно, кончай ты... — прозвучал неуверенный голос Сержанта.

— Пусть говорит, — пожал плечами Самурай. — Я послушаю.

— Я уже все сказал.

— А теперь я скажу, ладно? — с ядом в голосе проговорил Самурай. — Если ты считаешь меня «наседкой», дело твое. Но назови мне хоть один случай, когда я сделал кому-то вред. Назови, а?

— Ну, пока не назову, а когда-нибудь потом, может, что-то и выплывет.

— Печеный, не заговаривайся, — деликатно предупредил Обжора.

— Я чувствую, мы сегодня друг друга поубиваем, наверно, — ухмыльнулся Гоблин.

Самурай мог бы прекратить этот дурной разговор одним лишь крепким словом, но не стал этого делать. На сей раз он был заинтересованной стороной.

— А теперь скажу насчет того, как я их «люблю», — продолжал он. — Да в отличие от вас всех я доволен, что здесь оказался. До этого я всю жизнь имел дело со всякой сволотой, и мне иногда хотелось повеситься от бессилия. Я мог выследить кого угодно, собрать кучу компромата, устроить красивый захват с мордобоем и стрельбой из автоматов. Но я знал, что вся моя работа — это старания маленького мальчика в песочнице. Пройдет большой дядя, наступит тяжелым ботинком — и все превратится в грязь. Так было много раз — я еще не успею пристегнуть наручники, а по городу уже бегают адвокаты, собирают деньги, суют их кому надо, героиновые мальчики уже свидетелей обрабатывают... На следующий день эта тварь смеется мне в лицо — и спокойно уезжает домой. Да еще в суд обещает подать — за незаконное задержание. А теперь я могу быть таким же, как и они. Могу действовать так же, как они. Ни один прокурор мне не указка, никакое общество защиты обвиненных на меня не каркнет!

— Все так, — сказал Антон. — Только чем ты теперь лучше их? Ты сам стал одним из них.

— А почему только я?

— Не только. Я — тоже. А Сергеев — уж и подавно.

— Сергеева не трогай. Про него разговор особый.

— А он-то чем лучше?

Самурай вдруг замолчал. Как будто споткнулся об этот простой и вроде бы ничего не значащий вопрос.