Фантомная боль

Печеный подскочил к нему, взял за шиворот и швырнул к лежащим техникам, не забыв освободить кобуру от пистолета.

Еще двое каких-то людей, появившись из-за угла, остановились в растерянности — и точно так же были уложены на асфальт лицами вниз. Печеный и Самурай кричали, толкали их в спины автоматами, хотя те и не думали сопротивляться или возражать.

— Держи их на мушке, мы заглянем в дом, — бросил Самурай Антону и вместе с Печеным взбежал на крыльцо.

Антон присел на корточки рядом с грудой коробок и положил автомат на колено, направив его на лежащих людей. Он подумал, что все выглядит как-то уродливо, неловко, чересчур грубо, словно в плохо отрепетированном спектакле. Не прошло и минуты, как в дверях особняка показался Самурай.

— Пошли! — скомандовал он, заметно нервничая. — Все поднялись — и за мной!

Пятеро испуганных и побледневших мужчин зашевелились, начали вставать. Все боялись сделать лишнее движение. Антон заметил, что охранник рефлекторно потянулся, чтоб отряхнуть одежду, но вовремя опомнился и поднял руки вверх.

В стене короткого коридора зияла распахнутая дверь.

— Все сюда, — скомандовал Самурай, махнув стволом автомата.

Пленники втянулись в небольшую комнату, где была видна детская кроватка и валялись на полу осколки телефонного аппарата. Самурай закрыл за ними дверь и сунул в ручку толстую гимнастическую палку.

— Пойдем, — позвал он Антона.

Пройдя по коридору, они оказались в просторной гостиной, устеленной толстыми коврами и обставленной дорогой мебелью из темного дерева. Печеный развалился на подушках роскошного дивана, держа перед собой автомат. Прямо перед ним сидел на стуле Муса. Он был одет в домашний бархатный халат, но выглядел таким же гордым и невозмутимым, как всегда. Казалось, он обеспокоен незваными гостями ничуть не больше, чем если бы в доме завелись мыши. Богатый и уверенный в своих возможностях человек, он в любой ситуации не сомневался в благополучном исходе. Так он привык жить.

Антон осмотрел комнату и сразу наткнулся взглядом на уже знакомую установку. Точно такую же, как он видел на фабрике — нейростимулятор, шлем, кресло, стойка с иглой, электродом. Рядом валялись шланги, кабели, куски упаковочного пенопласта. Было ясно, что оборудование в спешном порядке демонтировалось и готовилось к вывозу, но появление «Фантома» помешало этому.

И, наконец, Антон увидел то, что неприятно поразило его.

Из дальнего угла гостиной донесся неожиданный, совершенно неуместный здесь звук. Там лопотал маленький ребенок. Он лежал на руках у молодой белокурой женщины, затравленно сжавшейся в темном углу комнаты. Антон не успел разглядеть ее лица, потому что сразу отвернулся. Он очень не хотел встречаться с ней взглядом.

— Ну, — нерешительно сказал Самурай, давая понять, что пора приступать к делам.

Но ни Печеный, ни Антон не сдвинулись с места. На команду будто навалился паралич. Антон вдруг понял, что не сможет ничего сделать сверх того, что было сделано на Немой земле. Он не будет ни кричать, ни угрожать, ни тем более бить, резать и жечь, как советовало экополовское начальство.

Повисла тишина, и за стеной стало слышно какое-то царапанье, наводящее на мысль о крысах.

Самурай едва заметно кивнул. Лицо его было мрачным. На нем читалось если не согласие, то хотя бы понимание.

— Но ведь дело надо делать, — тихо сказал он.

— Надо, — также тихо ответил Антон.

Дело прежде всего. Если сейчас эмоции помешают команде закончить задание, все прошлые заслуги не будут засчитаны, все жертвы окажутся напрасными. Дело необходимо довести до конца, и как можно скорее.

Всем было ясно, что говорить с Мусой по-хорошему — зря терять время. Человек, не удостоивший пришельцев даже видимостью беспокойства, вряд ли уважительно отнесется к их словам. Антон подумал, что был бы Гоблин, он бы сумел расшевелить кого угодно. Он бы, может, и женщину с ребенком для этого использовал. Хотя, как знать…

Печеный все так же сидел на диване, и по его лицу нельзя было ничего понять. Антон почему-то был уверен, что он чувствует то же самое. Что-то случилось с командой. Еще вчера бойцы могли без сомнения и бить, и пытать, и расстреливать. Но, видимо, наступил предел. Не случайно это произошло именно здесь — в центре мирного города, в богатой гостиной, где люди должны не уничтожать друг друга, не строить коварных замыслов, а просто жить. В доме, где плачет ребенок…

— Что вы стоите и смотрите на меня? — подал голос Муса. — Что вам от меня надо?

Он говорил медленно, с неприязнью, ни на кого ни глядя. Акцент только усиливал исходящее от него презрение.

— Поговорить, — хрипло ответил Самурай.

— Ну, так говорите. Говорите — и вон из моего дома. Мне не нравится, что вы здесь.

Антон готов был поклясться, что Муса их не боится. Самурай посмотрел на него и вопросительно кивнул.

— Нам нужно знать все о проекте «Третий глаз», — выговорил Антон, собравшись с мыслями. — Особенно о втором этапе проекта.