Фантомная боль

— Так уж и единственным? — фыркнул Самурай. — Он сам сказал, что на комбинате народу — тьма.

— Может, и тьма, да только это не тот народ. Я с Джамом давно знаком. Если там есть что-то для нас интересное, то он знает об этом все! Не такой он человек, чтоб простой «шестеркой» быть. Наверняка он один из первых. И кроме того, помнишь, кого мы ищем?

— В каком смысле?

— На инструктаже говорили, что предположительно разведку ведет одна из ближневосточных стран. Если мы возьмем в оборот одного из них, скорее всего ничего не добьемся. Это мусульмане, они с именем Аллаха любую боль выдержат, ни слова против своих не скажут. А Джам — наш. Его легче будет раскрутить, наверняка он работает на них только потому, что хорошо платят.

— Можно ехать! — крикнул Обжора. Он только что закончил затаскивать трупы охранников под гигантские колеса ДОКа.

— Хорошо бы, если так, — продолжил разговор Самурай. — А если он ни при чем и на этой фабрике действительно делают только стаканчики?

— Тогда придется его отпустить, — пожал плечами Антон. — Что тут еще поделаешь?

— Отпустить? — Самурай покачал головой. — Тогда нам тем более придется его кончить. Потому, что он может дать совсем другие показания — против нас, соображаешь?

Через минуту «Рэптор» уже трясся по извилистой колее, идущей вдоль магистрали ДОКа. Связанного Джамбула сунули за сиденья, туда, где лежало запасное колесо и алюминиевый бочонок с горючим. Антон сидел на переднем кресле, затылком чувствуя его взгляд. Впрочем, это могло просто казаться.

— Куда дальше? — спросил из-за руля Печеный.

— Скоро поворот налево, — донесся глухой голос Джамбула. — Его хорошо видно, не ошибешься.

За поворотом машина выбралась на бетонную дорогу, неплохо сохранившуюся. И сразу начали появляться многочисленные следы промышленной разработки района — брошенные машины, остатки зданий неизвестного назначения, лужи кислого гудрона и горы разнообразного хлама.

Деревья встречались все реже, пока местность не перешла в заболоченную равнину, по которой робко кралась колея-стежка. Вскоре показался комбинат. Он вырастал, поднимался из-за горизонта, как полоса черной плесени, ползущей к небу остриями труб и перегонных колонн. Печеный вдруг остановил машину.

— Мы так и попремся туда? — спросил он, ни к кому конкретно не обращаясь. — Средь бела дня, на ворованной машине, со связанным мужиком в багажнике?

— Где находится эта ваша фабрика? — спросил Самурай, покосившись на Джамбула.

— Я же говорил, на комбинате.

— Комбинат большой. Где именно?

Джам запнулся.

— Я не могу вот так, на пальцах, объяснить. Надо показывать.

— Скажи хоть, далеко отсюда? — попросил Печеный. — Сильно нам углубляться, или где-то с краю?

— Да нет, не с краю…

— Больше вы его слушайте, — проворчал Обжора. — Он вам сейчас наговорит. Пусть едет с нами и показывает!

— Сейчас и вправду нельзя, — сказал Самурай. — Надо ночью.

— Мы там ночью ничего не найдем! — взвился Леденец, который очень не любил темноты. — И времени жалко. Я предлагаю пойти сейчас или поехать. Хотя бы найдем место, а ночью будем смотреть.

Джамбул настороженно слушал.

— Что вам нужно-то? — тихо спросил он. — Вы спросите. Может, я так скажу — и разойдемся по-тихому?

Все одновременно с удивлением посмотрели на него.

— Ну что, скажем мальчику? — развеселился Обжора.

— Не скажем, — ответил Самурай. — Сами разберемся.

— А если не разберемся — тогда, конечно, скажем, — добавил Печеный. — И скажем, и спросим…

Обжора приблизился к Самураю и очень тихо прошептал:

— А чего нам, собственно, лезть непонятно куда? Давай-ка прямо здесь раскрутим парня на нежный разговор. Против спичек Печеного он не устоит, все выложит. Вот тогда и полезем…

— Говорить с ним, по-моему, сейчас не о чем, — вздохнул Самурай. — Сначала надо смотреть, а потом спрашивать по делу.

— Ну, как знаешь…

— Поехали! — пробурчал Печеный, включая зажигание.

Комбинат надвигался мрачной черной грудой сплетенного железа. Он был настолько огромен, что поражал воображение. Никто даже не разговаривал, все смотрели вперед. Одновременно он обступал дорогу с боков коробками опустевших складов, бесконечной чередой труб и эстакад.

Вскоре машина пошла между двух цехов, каждый из которых был в длину не меньше полукилометра. Эхо работающего двигателя стелилось по гладким стенам, поднимающимся на головокружительную высоту. Вдоль дороги развесили ветви давно не стриженные деревья — видимо, прежние хозяева заботились об озеленении своего предприятия.

— Стоило строить такую громаду, чтоб потом все бросить? — проговорил Обжора.

— А никто и не бросал, — ответил Леденец. — Это все временно заморожено. Они сюда еще вернутся.

— Пока они вернутся, местная шпана тут им все разломает.

— Тогда продадут комбинат нашим. Наши добрые — они все купят.

— Зачем покупать, если скоро и так все будет наше? — хмыкнул Обжора. — Срок аренды ведь истекает.

— Слишком философский вопрос, — ответил Леденец. — Русское гостеприимство, знаешь ли…

— Купят, — подтвердил Самурай. — А потом опять продадут — в два раза дешевле. И, как обычно, сделают на этом деньги совсем чужие люди. Печеный, притормози.