Фантомные боли

Дальше-хуже. Папаня Анюты оказался человеком слова и появлялся у них в доме неожиданно. Гостил, как обещал, подолгу. Сама же Анюта претерпела невиданные метаморфозы. В голосе появились командные нотки, запросы сильно возросли, Витька хвалить перестала и даже начала подвергать резкой критике, а потом и просто есть поедом. Анекдоты, которые она приносила со стройки, Витёк не осмелился бы рассказать даже в чисто мужской компании. И уже в следующий момент осознанного просветления Витёк оказался в просторной, совершенно изолированной 14-метровой комнате коммунальной квартиры. Соседствовал он теперь с учителкой, которую выгнал муж, обнаружив после 20 лет совместной жизни, что она не совсем похожа на предмет его вожделения – Памелу Андерсон, и с водилой-бомбилой, который повторил жизненный подвиг Витька.

С тех пор Витёк шёл исключительно на случайные половые связи разового характера, а всякие предложения продолжить и развить знакомство отвергал на корню.

Вернувшись домой, Витёк переоделся – надел свои любимые синие, растянутые на коленях тренировочные штаны, стоптанные тапочки и стиранную-перестиранную майку в сеточку. После нехитрого холостяцкого ужина взял лист бумаги и стал составлять список кандидаток в турпоездку.

Собственно, список был недлинным, так как некоторые кандидатуры отпали сразу, кто по объективным, а кто и по субъективным причинам. Ну взять хотя бы ту же Клавку, которая пыталась его задобрить своим кульком. Так у неё муж-громила. С таким не забалуешь. А Ритка… Эта длинная, тощая жердь! Да её там ветром в море сдует! Ещё две не подходили по возрасту. Одна была стажёрка-малолетка, а другая работающая пенсионерка, вышедшая на пенсию ещё в лихие 90-е годы прошлого века. Про гренадершу Кувалдину вообще говорить нечего. Не совсем определённой половой принадлежности и ориентации была Кувалдина. Если уж ей не удавалось вручную разжать тиски гребнечесальной машины в случае сбоя, то это не удавалось уже никому. Даже специнструмент был бессилен.

Витёк наморщил лоб, потёр стремительно редеющую шевелюру и поставил галочку рядом с фамилией Ложкина. «Вот ведь хрень какая! И выбора-то нет никакого. Ну что же, – на безрыбье, как говорится, и Зинка – рыба. Надо будет устроить ей тест-драйв, чтобы не отравила существование и отдых в Монако», – Витёк хмыкнул и допил чай.

На следующее утро вставать в рань на работу не было никакой необходимости, так как Витёк записался на приём к врачу-урологу, а на работе предупредил, что придёт после обеда. В 10.30 утра Витёк уже сидел в очереди на приём среди мужчин грустного вида и разного возраста. «Вот ведь как бывает. Пока в больницу не придёшь, кажется, что там никого и нет. А придёшь, – полно народу», – философски рассуждал Витёк. В этот момент медсестра назвала его фамилию, и он вошёл в кабинет. За столом сидел врач необъятных размеров и огромными волосатыми руками перебирал карточки пациентов. От одной мысли, что вот этими вот огромными волосатыми ручищами врач будет производить осмотр интимной части его тела, Витьку резко поплохело, но он мужественно сел на стул. После ряда общих вопросов о состоянии здоровья врач перешёл к конкретике. А конкретика заключалась в том, что беспорядочная половая жизнь не способствует могучей потенции, о чём Витёк и поведал врачу. Врач же рассказал Витьку о неутешительной статистике такого рода дисфункции, и Витёк сразу же почувствовал себя не столь одиноким. Даже одним из очень многих почувствовал себя Витёк. К его беспредельной радости выяснилось, что медицина всё это время не стояла на месте, что лучшие светлые умы бились-бились, да и придумали чудодейственные средства, которые помогают таким дисфункциональным, как Витёк, снова обрести счастье в интимной жизни.

Не дослушав врача, который вещал ему про возможные побочные эффекты препарата, Витёк сказал, что должен уже срочно возвращаться на работу, схватил выписанный рецепт и помчался в аптеку, что была неподалёку от комбината. Та же самая аптекарша, что утром снабдила Зинку Ложкину пантовым препаратом, выдала Витьку по рецепту упаковку с таблетками небесно-голубого цвета. Глаза аптекарши на секунду загорелись при мысли о том, для чего покупателю может быть нужно лекарство такого рода, но так же быстро и погасли, а лицо приняло привычное безучастно-равнодушное выражение.

В цех Витёк пришёл ещё до окончания обеденного перерыва.

* * *