Фантомы

Брайс, Дженни и капитан Аркхэм подошли к Талу, двое других полицейских остались сзади, в дверях, вместе с Лизой. Невозможно было угадать заранее, что обнаружится вдруг в кухонной мойке в этом городке, посреди всего этого кошмара. Быть может, чья-нибудь голова. Или еще одна пара отрезанных рук. Или еще что-нибудь похуже.

Но на этот раз ничего ужасного в мойке не было. Просто странное.

– Хватит на ювелирный магазин среднего размера, – сказал Тал.

Двойная мойка была доверху наполнена ювелирными изделиями и украшениями. В основном это были наручные часы и всевозможные кольца. Часы здесь были и мужские, и женские, всех марок: «Таймекс», «Сейко», «Булова» и даже одни «Ролекс». Некоторые были на браслетах, некоторые – без них, но не было ни одной пары часов на кожаном или пластмассовом ремешке. Здесь были десятки обручальных колец, их бриллианты ярко сверкали из мойки. Много было колец и перстней с камнями, соответствующими знаку зодиака: с гранатами, аметистами, гелиотропами, топазами, турмалинами, с рубинами и изумрудами. Были перстни с гербами школ и колледжей. Дешевые подделки и бижутерия были перемешаны с действительно настоящими и дорогими вещами. Брайс запустил руки в эту кучу драгоценностей примерно так же, как обычно в кино пираты запускают руки в сундук с сокровищами. Порывшись в этом сверкающем изобилии, он обнаружил и многое другое: серьги, кулоны, браслеты с подвесками и без них, отдельные жемчужины и камешки от разорванных ожерелий, золотые цепочки, очень милую брошь-камею…

– Не может быть, чтобы все это принадлежало семье Ланге, – проговорил Тал.

– Погоди-ка, – сказала Дженни. Она вытянула из кучи часы и принялась внимательно изучать.

– Узнали их? – спросил Брайс.

– Да. «Картье», особые водонепроницаемые часы. Но не обычные, классические, с римскими цифрами. А особые: здесь нет цифр и циферблат черный. Сильвия Канарски подарила их мужу, Дэну, в пятую годовщину их свадьбы.

Брайс нахмурился:

– Где я мог слышать эти имена?

– Это владельцы гостиницы «При свечах», – напомнила ему Дженни.

– Да, верно. Ваши друзья.

– Числятся среди пропавших, – добавил Тал.

– Дэн очень любил эти часы, – сказала Дженни. – Когда Сильвия их купила, все посчитали это жутким мотовством. Финансовое положение гостиницы было тогда еще очень шатким, а часы стоили триста пятьдесят долларов. Сейчас, конечно, они стоят гораздо больше. Дэн потом шутил, что эти часы оказались самым удачным из всех их капиталовложений.

Она перевернула часы так, чтобы Брайсу и Талу была видна их задняя крышка. На золотом корпусе, прямо над эмблемой «Картье», было выгравировано: «МОЕМУ ДЭНУ». А внизу, под номером часов, – «С ЛЮБОВЬЮ, СИЛ».

Брайс задумчиво посмотрел на мойку, доверху заполненную драгоценностями.

– Значит, это, по-видимому, принадлежало людям со всего Сноуфилда.

– Ну, я бы сказал, что это принадлежало тем, кто исчез, – уточнил Тал. – На тех жертвах, которые мы обнаружили, драгоценности были.

– Да, ты прав, – кивнул Брайс. – Значит, со всех исчезнувших содрали все часы и драгоценности, прежде чем… ну, прежде чем с ними произошло то, что произошло потом, черт возьми.

– Воры и грабители не оставили бы здесь такую добычу, – проговорила Дженни. – Они бы не стали отбирать все это только затем, чтобы потом бросить в мойке на кухне. Они бы все это во что-нибудь сложили и увезли с собой.

– Но зачем это все здесь свалено? – спросил Брайс.

– Убей меня бог, не знаю, – ответила Дженни.

Тал недоуменно пожал плечами.

Драгоценности, сваленные в двухсекционной мойке, сверкали и переливались всеми цветами радуги.

* * *

Крики морских чаек.

Лай собак.

Гэйлен Копперфилд оторвал взгляд от экрана компьютера, с которого он считывал информацию. Облаченный в защитный костюм, он уже давно был весь покрыт потом, устал, тело у него болело. Поначалу он было решил, что птичьи голоса и собачий лай ему померещились.

Потом резко проорал кот.

Тихо заржала лошадь.

Генерал нахмурился и оглядел передвижную лабораторию.

Гремучие змеи. Масса гремучих змей. Их такой знакомый и смертельно опасный треск: «чика-чика-чика-чика».

Зажужжали пчелы.

Все, кто был в лаборатории, тоже слышали эти звуки и теперь тревожно переглядывались.

– Это идет по внутреннему переговорному устройству, – сказал Робертс.

– Совершенно верно, – донесся до них голос доктора Беттенби, который сидел во второй передвижной лаборатории. – Мы здесь тоже слышим.

– Ну что ж, – проговорил Копперфилд, – послушаем концерт. Для переговоров друг с другом пользоваться внешними устройствами.

Жужжание пчел прекратилось.

Где-то очень далеко и тихо запел ребенок. Определить, кто пел – мальчик или девочка, – было невозможно, голос казался каким-то бесполым:

Господь меня любит, и я это знаю.
Так Библия учит меня.
К себе призывает Он малых и слабых.
Слабы они, Он же силен.

Голос был очень приятный. И мелодичный.

Но почему-то от него кровь стыла в жилах.