Фантомы

Брайс уже преодолел почти третью часть того склона, по которому спустился в провал – подъем оказался гораздо более трудным, чем он ожидал, – когда услышал, что позади него происходит нечто ужасное.

* * *

Дженни, затаив дыхание, напряженно следила за тем, как Брайс пытается выкарабкаться из провала наверх, на мостовую. Больше всего она боялась, что он может не успеть это сделать.

Вдруг что-то заставило ее посмотреть на первую из тех трещин, в которые Брайс залил «Биосан». Перевоплощающаяся протоплазма вырвалась там из-под земли и продолжала хлестать, заливая дно провала. Ее поток был похож на прорвавшуюся из канализации густую массу, но в тех местах, где бактерии поработали сильнее всего, масса эта была заметно темнее, чем прежде. Она пузырилась, кипела, двигалась внутри самой себя еще энергичнее, чем раньше, что, по-видимому, свидетельствовало о происходящих разложении и распаде. Молочно-бледные пятна инфекции на глазах расползались по всей поверхности этой массы. Везде и всюду на ней вздувались, вырастали и лопались волдыри, раскрывались безобразные язвы, из которых текла ядовито-желтая жидкость. Всего за несколько секунд из трещины выплеснулось не меньше тонны аморфной плоти. Вся она была явно заражена бактериями «Биосана», но продолжала изливаться наружу, как лава, все быстрее и быстрее. Казалось, где-то под землей действует настоящий вулкан, извергающий эту живую желатинообразную плоть. Из соседней расщелины тоже выхлестнулась протоплазма. Колоссальная масса чудовища, выплескиваясь наружу, потекла по наваленным на дне провала обломкам, затапливая их собой. Она еще взвивалась вверх похожими на стручки фонтанами – бесформенными, неуверенными, – но покрывалась пеной и тут же падала назад, исходя конвульсиями. А потом отовсюду, со всех сторон, изо всех трещин и отверстий понеслись страшные звуки. Это были голоса многих тысяч мужчин, женщин, детей, животных, и все они были воплями боли, ужаса и безысходного отчаяния. Это был крик агонии, крик такой физической и духовной муки, что Дженни не в силах была его вынести, особенно когда среди общего хора несколько голосов показались ей знакомыми, напоминающими голоса ее старых друзей и добрых соседей. Она зажала уши, но бесполезно: рев человеческих страданий был такой силы, что заглушить его было невозможно. Конечно, на самом-то деле это был предсмертный вопль только одного существа – самого же вековечного врага, перевоплощающейся протоплазмы; но, поскольку оно не обладало собственным голосом, ему поневоле пришлось прибегнуть к голосам своих жертв и тем выразить свои нечеловеческие эмоции и свой нечеловеческий ужас.

Оно вздымалось все выше и выше, погребая под собой лежавшие на дне провала обломки и подступая все ближе к Брайсу.

* * *

Брайс, добравшийся уже до середины подъема, слышал, как раздававшийся позади него шум сменился вначале общим криком тысяч погибающих в одиночестве людей, а потом перешел в яростный рев.

Ему хватило смелости оглянуться. Он увидел, что в провал уже выплеснулись три или четыре тонны бесформенных тканей, но их поток продолжал увеличиваться, как будто бы сами земные недра прорвались и теперь изливали наружу накопленное. Плоть вековечного врага содрогалась, дергалась, порывалась куда-то, на ней, словно на прокаженной, постоянно открывались новые язвы, вспучивались новые волдыри. Оно еще пыталось сформировать и отделить от себя крылатые фантомы, но было уже слишком ослаблено и неустойчиво, чтобы породить нечто определенное; так и не оформившиеся до конца птицы или гигантские насекомые либо разлагались, превращаясь в напоминавшую гной слякоть, либо бессильно падали вниз, снова растворяясь в массе бесформенной протоплазмы. Тем не менее вековечный враг все-таки подбирался все ближе и ближе к Брайсу, лихорадочно вздрагивал, вспучиваясь и пенясь; он уже покрыл собой почти все дно провала и теперь выбрасывал вслед Брайсу слабеющие, но еще мощные щупальца, стараясь ухватить его за ноги.

Брайс отвернулся и с удвоенной энергией принялся карабкаться вверх.

* * *

Два больших окна гриль-бара, около которого стояла Лиза, с треском лопнули, высаженные изнутри неведомой силой, и грохнулись на землю. Один из осколков попал Лизе в лоб, но если не считать полученной при этом царапины, то всерьез ее не зацепило: основная часть осколков упала между зданием и тем местом, где она стояла.

Из выбитых окон вывалилась омерзительная темная масса.

Лиза попятилась и, оступившись, чуть не упала с тротуара.

Казалось, отвратительная шевелящаяся масса заполняет собой все здание, из которого она сейчас вырвалась.

Лиза почувствовала, как ее лодыжку охватывает что-то похожее на змею.

Из решетки водостока в мостовой, что была у нее за спиной, выскользнули выброшенные бесформенной плотью щупальца. Они-то и схватили Лизу.