Фантомы мозга

Почему нет? Согласно Уоллесу, в ходе своей эволюции человеческий мозг столкнулся с новой, но не менее мощной силой — культурой. Как только появились культура, язык и письмо, утверждал он, человеческая эволюция стала ламаркистской — другими словами, отныне вы могли передавать накопленную мудрость своим потомкам. Потомки были намного мудрее не потому, что ваши гены изменились, а потому, что знание — в форме культуры — было перенесено из вашего мозга в мозг вашего ребенка. В этом смысле мозг и культура находятся в симбиозе; оба столь же взаимозависимы, как голый рак-отшельник и его раковина или ядросодержащая клетка и ее митохондрии. Для Уоллеса культура стимулирует эволюцию человека, делая нас абсолютно уникальными в животном царстве. Разве это не потрясающе, говорил он, что мы — единственное животное, в котором ум гораздо важнее любого другого органа, причем это значение он приобрел из-за того, что мы называем «культурой». Более того, наш мозг фактически помогает нам избежать необходимости в дальнейшей специализации[113]. Большинство организмов развиваются в направлении все большей и большей специализации, что позволяет им занимать новые экологические ниши — будь то длинная шея у жирафа или сонар у летучей мыши. Люди развили мозг — орган, который позволяет избежать специализации. Мы можем колонизировать Арктику, но для этого нам вовсе не обязательно выращивать мех в течение миллионов лет, как белому медведю: мы можем убить одного, взять его шкуру и надеть ее на себя. А потом мы можем передать ее нашим детям и внукам.

Второй аргумент Уоллеса против «слепой случайности, порождающей талант Моцарта», включает то, что можно назвать потенциальным интеллектом (термин, предложенный Ричардом Грегори). Допустим, вы берете неграмотного молодого аборигена или даже кроманьонца (правда, для этого вам придется воспользоваться машиной времени) и даете ему современное школьное образование в Рио, Нью-Йорке или Токио. Разумеется, он не будет отличаться от других детей, воспитанных в этих городах. Согласно Уоллесу, это означает, что абориген (или кроманьонец) обладает потенциальным интеллектом, который значительно превосходит все то, что ему может понадобиться для совладания с его естественной средой обитания. Такого рода потенциальный интеллект можно противопоставить кинетическому интеллекту, который реализуется через формальное образование. Но с какой стати этот потенциальный интеллект вообще развился? Он не мог возникнуть для изучения латинского языка в английских школах. Он не мог появиться для обучения счету, хотя почти любой, кто достаточно упорен, может овладеть этим искусством. Как появились такие латентные способности? Естественный отбор может объяснить только появление фактических способностей, которые выражены организмом — но не потенциальных. Если они полезны и способствуют выживанию, они передаются следующему поколению. Но как быть с геном латентной способности к математике? Какая польза от нее неграмотному человеку? Это явно лишнее, разве нет?

Уоллес писал: «Самые неразвитые дикари с минимальным словарным запасом обладают способностью произносить большое количество разнообразных членораздельных звуков и применять их к почти бесчисленному количеству модуляций и интонаций, которая ничуть не уступает таковой у высших [европейских] рас. Инструмент развился задолго до потребностей его обладателя». Особенно этот аргумент справедлив в отношении других сугубо человеческих способностей, таких как математика или музыкальный талант.

Вот в чем загвоздка! Инструмент развился задолго до потребностей его обладателя, но мы знаем, что эволюция не наделена даром предвидения! И все же вот пример, в котором эволюция явно обладает способностями к прогнозированию. Как такое возможно?

Уоллес отчаянно пытался разрешить этот парадокс. Как может улучшение математических навыков — в латентной форме — повлиять на выживание одной расы, которая обладает этой латентной способностью, и вымирание другой, которая ею не обладает? «Примечательно, — писал он, — что хотя все современные авторы признают великую древность человека, большинство из них настаивают на недавнем развитии интеллекта и едва ли всерьез станут рассматривать возможность того, что в доисторические времена существовали люди, не уступающие в умственных способностях нам».

Однако мы знаем, что они существовали. Емкость черепа как неандертальца, так и кроманьонца была больше нашей; не исключено, что их латентный потенциальный интеллект мог быть равен или даже превосходить таковой у Homo sapiens.

Так как же возможно, что эти удивительные, латентные способности появились в доисторическом мозгу, но были реализованы только в последнюю тысячу лет? Ответ Уоллеса: это сделал Бог! «Некий высший интеллект, должно быть, руководил процессом развития человеческой природы». Таким образом, человеческая благодать — земное выражение «божественной благодати».