Фантум 2012. Локальный экстремум

– Правильно. Зачем? – поддержал Мишка. – Легче отрыгнуть в лицо извращенной честностью и вроде как в расчете. Потекло говнецо, чувствуешь?

– Замолчи! Это у тебя потекло!

Она вернулась на диван и закрыла лицо ладонями.

Мишка хотел остаться серьезным, но губы сами растянулись в улыбке, а взгляд снова отправился на прогулку по проторенной дорожке из пункта Вика в пункт Вика. На третьем круге она спросила, глядя себе под ноги:

– Ты чего лыбишься?

– Ничего! Просто так, – ответил Мишка. – Мышцы мимические барахлят. Ты такая забавная, когда злишься!

– Позабавился? Тебе смешно?! Отвел душеньку?! Или еще надо?

– Нет. Я просто хочу, чтобы ты успокоилась и перестала на меня рычать.

– А сам будешь продолжать издеваться?

– Я тебя на стену не загонял!

– Это не твое дело! Где хочу, там и ползаю! Тебя это не касается! Понял?

– В клетке тебя надо держать – вот, что я понял! «Я в любой позе хороша! На любой поверхности! Где хочу, там и ползаю!» Доползалась уже. Хватит! Посиди минутку спокойно. Возьми тайм-аут. Отдохни от подвигов.

– А ты что будешь делать? Пялиться на меня? Или к стеночке отвернешься?

Мишка промолчал.

– Нравлюсь?

– Давай не будем опять…

– Нравлюсь?!

– Ну да…

– А я тебя ненавижу!

Стена за ее спиной ожила, и Мишка первый раз увидел себя на экране в роли романтического любовника. Он понял, что у него есть шанс стать секс-символом целого поколения. И у Виктории тоже. А в номинации «самый красивый поцелуй на экране» они вообще вне конкуренции. Какая страсть! Какая нежность! Хороша у девочки фантазия! Что б его каждый день так ненавидели! По нескольку раз! Она не собиралась останавливаться. Зная Вику, Мишка понял, что романтическая мелодрама на экране вот-вот обернется эротической драмой в жизни. Он собрал волю в кулак, и экран погас.

Вика по-прежнему сидела, закрыв глаза ладонями. Мишка не стал ее отвлекать. Пусть еще «поненавидит». Может быть, успокоится.

Но она не успокоилась.

Стена за ее спиной снова превратилась в экран. Мишка увидел мрачный темный подвал, ржавые цепи, покрытые паутиной, и Вику, прикованную к мокрой стене. Рядом с ней кто-то в темном плаще с поднятым капюшоном раскладывал на грязном деревянном столике рабочий инструмент: крючья, зазубренные ножи, щипцы… Откуда-то сверху капала вода. В углу серым клубком копошились крысы. Палач взял зазубренный нож и повернулся к Вике, плотоядно улыбаясь. Мишка вздрогнул, увидев под капюшоном собственное лицо. Экран тут же притворился белой стеной.

Мишка вжался в перегородку и закричал:

– Стой! Отмотай назад! Куда размечталась?! Да я такую дешевую сталь никогда в руки не возьму!

– Не смотри! Так нечестно! – завопила Вика, оглядываясь на белую стену. – Это всё равно, что подсматривать за девушками в раздевалке!

– А совать такое позорище мне в руки – это честно? Напридумывала железяки! Ну и гадость! Я чуть в обморок не упал!

Вика вскочила и подбежала к перегородке.

– Меньше надо подсматривать!

– Если бы я за тобой не подсматривал, ты бы сама себя покромсала! Да еще моими руками! Да еще какой-то позорной железякой! Фу!

– Это обычный кошмар! Ничего бы не случилось!

– Это не кошмар! Это – чушь! Если хочешь смотреть ужастик с моим участием, то, будь добра, подбери соответствующее оружие!

– Это какое же?

Вика не заметила, как Мишкина рука нырнула к бедру. Он что-то говорил о кинематографе, жестикулируя растопыренными пальцами, и вдруг его правая ладонь прижала к перегородке огромный нож. Прямо на уровне ее глаз. Вика отшатнулась, но отвести взгляд от ножа не смогла. Широкое волнистое лезвие, полуторная заточка. Кровостока нет. Видно было, что ножик не для резки хлеба придумали. Но для чего?

– Смотри-смотри! – уговаривал Мишка. – Огненная сталь. Секретная разработка. В кино не показывают, зато приятно в руки взять. Ограниченная партия, подводная версия. Настоящий шедевр!

– А зачем он тебе нужен?

– Этот клинок одним движением режет стальные цепи, тросы и весь биотакелаж. Испугалась? Я сказал «цепи», а не «плоть». Смотри, как блестит! – Он повернул нож и покрутил его в руке. – Видела?

Она кивнула.

– Понравился ножик?

– Красивый.

– То-то же!

– Мишенька, а эту перегородку твой ножик тоже разрежет?

– Легко! Но нет смысла. Края прореза сомкнутся сразу же за лезвием и через долю секунды вернут былую прочность. Всё равно, что резать воду. Только твердую.

Он спрятал клинок обратно в ножны под брючиной, улыбнулся, сказал ехидно: – Перегородка спасет королеву даже от огненной стали в руках безу… – и вдруг споткнулся на полуслове. Улыбка медленно сползла с его побелевшего лица, он отошел к дивану.

– Что? Говори! Не мучай!

– Края-то сомкнутся, но, на всякий случай, не подходи к перегородке ближе семи дюймов. Если ОНА все-таки выжжет мне мозги…

– Дурачок! Это будет очень легкая смерть! Здорово, что у тебя есть нож!

– Будем считать, что я этого не слышал. А теперь, пока мы еще оба относительно в здравом уме, скажи, что человек с ТАКИМ ножом будет делать в твоем вонючем подвале? Крыс распугивать?

– Меня спасать, – ответила Вика и улыбнулась. – Цепи резать.

– Ну, это еще ладно, – пробурчал Мишка. – Это я еще согласен.