Фантум 2012. Локальный экстремум

Профессор оглянулся назад. Океан древнего мира бился у его ног, доверчиво дышал в лицо. Расправив широкие плечи, человек вдохнул ночной воздух полной грудью, впитал ставшие знакомыми запахи. Внезапный порыв ветра мягко тронул струны притихшего ручейка и, поискав нужный тон, всхлипнул грустной мелодией ночных полутеней. Он принес издалека сладкий запах мяты и кинул Матвею в лицо горсть пыли и лесной трухи. Коснулся губ.

Аввури-мита…

Или ему показалось?

Пора прощаться. Аввури-мита…

Он оглянулся – Леш стоял чуть позади.

– Прощай, Леш! Прощай.

Леш цепляется взглядом, словно хочет удержать. Прощай, Леш!

Матвей сделал шаг вперед.

Тысячи. Миллионы. Его. Отражений. Вспыхнули в зеркале и сфокусировались в одном. И он увидел себя – месячная щетина, всклокоченные волосы. Мятая одежда. Взгляд.

Взгляд! Острый, живой. Настоящий. Как и мысли.

Из зеркала на него смотрел другой человек. Вернее, это был он, только изменившийся, отмытый от серых будней. Удивительный, интересный, свободный!

Да. Свободный.

Он увидел Петрика, Славика, чуть дальше – еще несколько человек.

– Получилось! Я дома! Отыскал свой причал.

Он стоял в точке конуса.

– Матвей! Отец! Профессор! – Все кричали одновременно. Кто-то захлопал в ладоши.

А он стоял и смотрел на них. Улыбался во весь рот.

– Получилось!

После восторженных возгласов и объятий Матвей повернулся к Славику:

– Где тетрадь?

Все переглянулись, Славик начал сбивчиво что-то объяснять. Что-то рассказывать о том, что недосмотрел, не сохранил и не…

– Тетрадь сгорела, так было надо! – перебил его Петрик.

Профессор посмотрел на друга долгим взглядом, словно вдумываясь в сказанное. Сгорела? Значит, чертежей и описания нет. Тем лучше. Теперь у него появился выбор.

Вдруг он отчетливо понял, почему ему снится один и тот же сон. Воспоминание из детства. Он знал, предвидел уже тогда свое будущее, когда стоял семилетним мальчиком на краю каменистого мыса и до боли в глазах всматривался вдаль. Необычная, таинственная земля, которую он так искал – вот она, у его ног. И сейчас налетит тайфун времени с ветром под двенадцать баллов, захлестнет и закинет его куда-то далеко-далеко, на неведомый остров прошлого. Нужно сделать один только шаг к этой необычной, таинственной земле. Так и должно было произойти. Время обманывает вечность.

Аввури-мита…

* * *

– Послушайте! Перемещения во времени чреваты гибелью цивилизации. Я видел прошлое и знаю будущее. Я не хочу обнародовать свое изобретение. Мир еще не готов к нему.

– Вы повторяете слова Эйнштейна, – перебил его Денис. – Тот их сказал после филадельфийского эксперимента.

– Это серьезнее, чем я предполагал. Я настаиваю – информация о моем пробном проколе не должна выйти за рамки нашего круга. Никто! Никогда! Не должен рассказать о том, что произошло в действительности! Иначе вы подпишете приговор человечеству.

– Что, так плохо? – Петрик посмотрел ему в глаза.

– Влад, я всю жизнь мечтал о чем-то таком. Я знал, что есть тайна, которую я разгадаю. Там, – он указал в точку-вершину конуса, – целый мир. Наш мир. И это не фантастика, это реальность. Вся планета замусолена отпечатками наших пальцев, и я не вижу причины, которая помешает нам наследить и в прошлом.

– Ты не имеешь права молчать о таком открытии!

– Последний человек исчезнувшей цивилизации… Он такой же, как я. Путешественник во времени. Его цивилизация не смогла обуздать время, и оно растоптало их. Поглотило. А разве у развитого общества не было уверенности в своих силах? Привычная, бездумная, грубая самонадеянность! Они думали – всё еще впереди! Всё только начинается! В погоне за прошлым и будущим люди потеряли настоящее. Послушай меня, человечество должно быть готово к таким экспериментам. Я повторяю слова, слова последнего путешественника погибшей цивилизации – в мире, где всем управляют деньги, деньги, деньги, не может быть здравого тандема человек-время. Не сейчас. Не сегодня! Я не знаю, когда наше общество сможет распорядиться таким открытием.

Петрик не мог поверить, он качал головой, отрицая услышанное:

– Матвей, мы не имеем права скрывать. Ты – человек науки, мне ли тебе говорить!

– Были и другие цивилизации, кроме той, о которой я рассказал…

– Я не верю…

– Время, ведь оно… доверчиво и любопытно. Время – это дикий зверь, мустанг. Его можно приручить, только мы еще не доросли…

– Смотрите, снежный человек… – прошептала Ксения. Круглыми от удивления глазами она смотрела куда-то за спину профессору Петрику. Тот отмахнулся, мол, опять разыгрываешь!

– Владислав Григорьевич, обернитесь.

Он стоял на том месте, где появился профессор, в мягком свете принимающего конуса. Очертания его фигуры были нечеткими. Это был мужчина средних лет, с правильными чертами лица. Тяжелая квадратная челюсть, выдвинутая вперед, не казалась грубой, а развитые надбровные дуги, словно вылепленные из пластилина, оживляли низкий, убегающий назад лоб. Руки, чуть длиннее обычного, густые волосы, падающие на плечи. Много волос – борода, усы, всё это сливалось в единую массу, скрывая шею.