Фантум 2012. Локальный экстремум

Полет на Луну в июле 2026 года был моим третьим рейсом в космос. Специалистов по космической медицине и психологии начали включать в экипажи в обязательном порядке после полета корабля «ЮГ 9», который едва не закончился катастрофой и гибелью экипажа из-за проблем с психикой у полковника Э. П. Кокорышкина (так называемый «мемориальный синдром»). Впервые я побывал в космосе в октябре 2023 года, посетив околоземную орбитальную станцию «Ядро 2»; участвовал в исследованиях по проекту «Колесо». За эту работу меня в числе других участников проекта удостоили Государственной премии в области науки и технологий. Затем Кадровая комиссия по моему заявлению перевела меня в группу подготовки рекогносцировочной лунной экспедиции. Хотя многие из коллег считали меня «фаворитом лунной гонки», я попал в дублирующий состав и должен был остаться на Земле. Однако в течение года мой статус внутри иерархии изменился. Судьба свела меня с академиком Леонидом Семеновичем Калмановичем – блестящим московским математиком, лауреатом Нобелевской премии, возглавляющим Управление информационно-расчетного обеспечения МРКК «Внеземелье». Вскоре я узнал, что круг интересов и обязанностей Калмановича выходит далеко за пределы математических абстракций. Академик предложил мне стать одним из его «эмиссаров» и получил согласие, что тут же сказалось на моей карьере. Подробнее об этом я расскажу дальше, а пока отмечу вот что: Калманович, как говорится, выдал пропуск в новые сферы, и с того времени я на многое стал смотреть по-иному.

Почти сразу меня перевели в основной состав рекогносцировочной экспедиции, и в начале 2024 года я отправился в свой второй космический рейс. Таким образом, я побывал в Море Кризисов до того, как там была развернута база «Плато 1». Впрочем, база уже существовала, но представляла собой лишь набор из трех док-станций, через которые шло управление сворой киберов экскаваторов, разгребавших площадки под ракетодром и модули.

После возвращения и реабилитации я получил назначение в эксплуатационную группу «Плато 1». Сначала планировалось, что я буду участвовать во второй экспедиции посещения, затем попал в состав четвертой. Здесь нет каких-то тайных причин: переводы космонавтов из группы в группу – нормальное явление, неотъемлемая особенность службы в Отряде. Еще в советские времена бывали случаи, когда космонавт мог годами готовиться к одному полету, а потом отправиться в другой.

В период подготовки я обратил внимание на Максима Левина, который в штате базы занимал должности связиста и механика-водителя. Не скажу, что он был мне неприятен. Но его биография заставляла присмотреться. Насколько мне известно, он выходец из весьма обеспеченной семьи, принадлежит к так называемой «золотой молодежи». У него своеобразные отношения с отцом – известным бизнесменом в области IT Владимиром Николаевичем Левиным. Я сказал бы, что Максим находится под психологическим прессингом этого сильного во всех смыслах человека. Фактически Левин-старший, увлекшись модой на всё космическое, заданной десятилетием «Внеземелья», сформировал образ жизни сына, сознательно сделал из него космонавта.

Мне этот типаж показался интересным, и я провел несколько психологических тестов, не входящих в типовой набор подготовки экипажей. Как говорится, nihil est hominis animo jucundius quam discere  [5]. К примеру, я организовал невербальный тест на ситуативную и личностную тревожность. Разумеется, на правах врача и психолога экспедиции я мог потребовать от Максима пройти стандартную процедуру, заполнив таблицы Спилбергера – Ханина или Тейлора, но я решил организовать индивидуальный раздражающий фактор. Однажды, когда Левин-младший тренировался в изолированном боксе «Имитатор лунной поверхности» тренажерного комплекса ИМБП, я зашел к нему в каюту и отверткой ослабил шурупы, удерживающие решетку на вентиляционном отверстии. Этому фокусу меня научили в медицинском университете. Неплотно прилегающая решетка хлопает о стену при смене режима вентиляционной системы, а определить причину постороннего звука непросто. Мои ожидания оправдались: хотя Максим старался скрыть беспокойство, он явно занервничал. Но вышел из ситуации блестяще – доложил о происходящем командиру Виктору Скобелеву. Тот раскусил мою уловку и приватно отчитал за самодеятельность.

Именно тогда я начал подозревать, что Левин-младший совсем не тот, кем стремится выглядеть. Наверное, не введи меня академик Калманович в закулисный мир «Внеземелья», мне такая странная идея просто не пришла бы в голову. Мало ли на свете «мажоров», отрабатывающих причудливые планы своих богатых отцов в надежде на скорое освобождение? Однако Максим явно нарушал усредненный образ такого «мажора», созданный моим воображением.