Фарадей

Публичные лекции Фарадея начались с 1824 года. Кроме вечерних лекций, в Королевском институте устраивались и частные утренние лекции по физике и химии, которые обыкновенно читал Брэнд. Как и Дэви, Брэнд к этому времени начал сужать свою деятельность в Институте, и его функции мало-помалу стали переходить к Фарадею. Так, Брэнд отказался от утренних лекций, которые взял на себя Фарадей.

В 1825 году, когда Фарадей был назначен директором лаборатории Королевского института (до этого времени он продолжал состоять в должности ассистента), он ввел такое правило, чтобы каждую неделю в определенный вечер сотрудники лаборатории собирались для слушания лекций, сопровождавшихся демострациями опытов. Лекции эти имели целью связать тематику работ лаборатории с общими вопросами науки.

Еженедельные внутренние собрания лаборатории Фарадея положили начало знаменитым вечерам по пятницам в Королевском институте, привлекавшим многочисленных слушателей. Эти вечера были замечательны не только тем, что малоподготовленный слушатель мог узнать, да к тому же в изложении крупного ученого, о новом в науке, ибо так бывало и до Фарадея (знаменитые лекции Дэви и др.). — Важным было то, что аудитория при Фарадее не оставалась пассивной: слушатели имели возможность научиться пользоваться аппаратурой и участвовали в постановке опытов, которые демонстрировались во время лекций. Даже самых юных своих слушателей Фарадей научил быть активными в лаборатории.

Кипучая деятельность Фарадея, протекавшая по двум линиям, — научно-исследовательской и научно-популяризаторской — развертывалась все больше и больше. Он удивлял современников своим беззаветным служением науке.

Фарадей никогда не получал в Королевском институте того материального вознаграждения, какое мог и должен был получать такой выдающийся ученый, как он. Много раз он отказывался от очень выгодных в материальном отношении предложений, требовавших в какой-либо мере сокращения работ в Королевском институте. Один биограф указывает, что Фарадей мог бы оставить после смерти большое состояние, если бы не отказался от предложения, сулившего ему 5000 фунтов в год. Но деньги и титулы никогда не прельщали Фарадея. В отличие от своего учителя Дэви, он очень мало интересовался всяческими удобствами жизни.

Вместе с тем Фарадей не был отшельником, человеком не от мира сего. Сохранившиеся документы свидетельствуют, что он был в высшей степени живым, жизнерадостным и общительным человеком. Он был примерным сыном, нежно любившим свою мать (отец умер в 1810 году). Маргарита Фарадей, лишившись мужа в возрасте сорока шести лет, до конца своей жизни (умерла 74-х лет) пользовалась неизменной поддержкой со стороны сына, успехами и положением которого она очень гордилась.

Постоянно занятый своей работой, он никогда не забывал ни родных, ни друзей. Многочисленные письма, лишь частично дошедшие до нас, красноречивее всего говорят об исключительной его чуткости и отзывчивости к людям.

Материалы, касающиеся личных качеств Фарадея и чисто бытовых моментов его жизни, дошли до нас в очень ограниченном количестве. Если не считать некоторых, часто беглых, замечаний, встречающихся в сочинениях современников Фарадея, то более чем краткие воспоминания шурина и племянницы Фарадея составляют все то, чем мы располагаем.

Но как бы ни были кратки эти мемуары, они все же рисуют перед нами человека исключительно живого, отзывчивого, всегда мягкого и доброго, подчас вспыльчивого, но рано научившегося сдержанности и чрезвычайно располагавшего к себе всех входивших с ним в личное общение.

Из записей младшего брата жены Фарадея, художника Джорджа Барнарда, интересно привести следующую: «После обеда, — рассказывает он, — мы почти всегда играли, совсем как мальчишки, в мяч, или же в каштаны, заменявшие нам шары. Фарадей увлекался не меньше меня и обычно играл лучше всех. Мы часто вели беседы о художниках, артистах и музыкантах в доме Гальманделя. Иногда совершали прогулки вверх по реке на его восьмивесельном катере, варили обед, наслаждались пением самого Гарсиа [4], его жены и дочери (впоследствии Малибран). «…Свою первую поездку за город для того» чтобы писать этюды, так же, как и многие дальнейшие, я совершил в сопровождении Фарадея и его жены. Буря всегда вызывала восхищение Фарадея, и он никогда не уставал смотреть на небо. Однажды он сказал мне: «Удивляюсь, почему художники, не изучают свет и цвет неба, а лишь гоняются за эффектами». Я думаю, что как раз это и вызывало его восхищение картинами Тернера [5].

«Фарадей познакомился с Тернером у Гальманделя. В дальнейшем Тернер часто обращался к нему с вопросами по поводу химического состава красок. Фарадей всегда указывал ему и другим художникам на необходимость самим производить эксперименты, выставляя краски различных оттенков на яркий солнечный свет, причем он рекомендовал прикрывать одну часть [красок] и наблюдать изменения, происходящие в другой…»