Фарамунд

— Мы не будем строить крепость, — сказал Фарамунд внезапно. — Мы захватим ее! И вы все станете господами!

Клотильда поднималась с корзиной фруктов, когда широкая ладонь внезапно легла на губы. Рука появилась из-за спины, она не видела человека, но когда ее прижало к твердому, как дерево, телу, она в страхе догадалась, в чьи руки попала.

Голос шепнул прямо в ухо:

— Тихо! Я не причиню тебе вреда. Поняла?

Клотильда судорожно кивнула. Ладонь чуточку соскользнула с губ, Клотильда тут же набрала воздух для пронзительного вопля, однако твердые, как камень, пальцы с силой ткнули в живот. Она поперхнулась, ладонь снова закрыла рот, а голос разъяренно прошипел:

— Еще раз только пикни!.. Убью не только тебя, но и все здесь огнем

пущу. Запомнила?

Клотильда попробовала ответить, но пальцы зажимали рот с такой силой, что губы едва не лопались, как спелые вишни. Затылком упиралась как будто в стену, а ее тонкие руки зажало как в столярные тиски.

— Запомнила? — повторил голос угрожающе.

Она сделала движение кивнуть. Пальцы сползли вниз, на миг коснулись ее бедра, но тут же послышался знакомый шорох, с каким железный клинок покидает кожаные ножны. Холодное лезвие коснулось ее левого бока.

— Я все сделаю, — прошептала она слабым голосом. — Все, что скажешь...

— Пойдем к твоей хозяйке, — сказал голос. — На этот раз, помни... этот меч остер как бритва. Он прорежет тебя насквозь, как лист чертополоха.

Она сделала пару неуверенных шагов. Ноги дрожали и подгибались. Дверь, как водится, должна быть заперта, но оказалась открытой. В бурге Свена все чересчур беспечно, мелькнуло в ее голове, вон страшный разбойник почти свободно разгуливает и хватает честных девушек!

Открылась комната, в глубине за прялкой сидела Лютеция. Как простая девушка из ее деревни, мерно нажимала правой ножкой на педаль, пальцы ловко перебирали шерсть, свивая в толстую нить. Золотые волосы распущены, взгляд синих глаз задумчив. Она что-то напевала негромко, но прялка жужжанием пригибала слова к полу, размазывала, слышно было только тихий нежный голос.

Клотильда шагнула через порог, инстинктивно стараясь прикрыть за собой дверь, но рука грубо толкнула его между лопаток. Служанка влетела в комнатку. Дверь сзади хлопнула, сильный голос сказал торопливо:

— Не пугайтесь! Кричать не стоит, я пришел только поговорить.

Фарамунд стоял у двери, не делая шага. Короткий меч снова в ножнах, руки развел в стороны, ладони пустые. Лютеция выпрямилась, не вставая, на бледных щеках проступил румянец. В синих глазах блеснул гнев.

— Почему ты пришел?

— Объяснить, — сказал Фарамунд торопливо. — Госпожа, я хочу служить тебе, а не этому толстому кабану. Он все равно приговорил меня к смерти... но не смерти я страшусь, а твоей немилости!

Клотильда охнула, госпожа разговаривает с разбойником чересчур бесстрашно, а он, напротив, говорит так, словно и не выходил из-под ее руки.

— Ты ушел от своего господина, — сказала Лютеция холодно, — ты нарушил слово!

— Мое слово отдано тебе, — возразил он горячо. — Моя верность принадлежит тебе! Я и сейчас служу тебе...

— Как? — спросила она с холодной иронией. — Что собрал разбойников и грабишь мирных жителей? Мало доблести грабить тех, кто не может защититься!

— Госпожа, — сказал он с жаром, — да не доблести я ищу! И не богатства в таком... таком деле! Я только думаю, как лучше служить тебе... и жизнь мне спасшей, и...

Он запнулся, не зная как выплеснуть в словах всю бурю, бушевавшую в груди. В ее глазах было холодное презрение, но на краткий миг там проглянуло сочувствие, и этой искорки хватило, чтобы воспламенить его, как сухой стог в жаркое время года.

Клотильда сказала дрожащим голосом:

— Как ты пришел сюда?

— Госпожа, — сказал он, не обращая внимания на служанку, — я набрал людей достаточно, чтобы захватить крепость Свена. И тогда не он, ты будешь здесь хозяйкой!

Лютеция сидела красиво, с прямой спиной, но сейчас она словно бы даже стала выше ростом.

— Как ты смеешь? Чтобы я... я злоумышляла против своего благодетеля?

— Этот благодетель только и думает, — воскликнул он, — как бы завладеть тобой, таким чистым сокровищем!

— Этому никогда не бывать, — отрезала она. — А нужна будет защита, то мечи моего дяди и верного Редьярда пребудут мне защитой! Это не говоря уже о заступнице Деве Марии!

— А это кто? — спросил он тупо, но, вспомнив, что молодая госпожа поклоняется какому-то из новых богов, добавил страстно: — Но разве мой меч лишний? И сорок мечей моих людей? Они все в твоем услужении, как и я сам!

— Разбойники?

Бушующий в его груди огонь с кипящей кровью растекся по телу, воспламенил мозг. Он задыхался, не знал, как выразить все то, что разрывало его изнутри.

— Госпожа!.. О, госпожа...

Ее узкие брови взлетели в удивлении, а он, глядя в ее прекрасное лицо снизу вверх, рванул обеими руками рубашку на груди:

— Здесь, в этой груди, бьется самое преданное тебе сердце!

Она вскочила, в глазах впервые мелькнул страх, но голосок звучал твердо:

— Я лучше... лучше умру! Мне не нужны мечи разбойников!