Фараон

Внезапно меня одолевает чувство одиночества. Но разве не учит нас древняя мудрость, что оно – вечный спутник верховного владыки? Моя задача – превратить одиночество в своего союзника и беспристрастного советника.

Тьянуни уже передал мне текст, который войдет в мои «Анналы»[39]. Главные события тщательно описаны, поэтому я даю свое одобрение. Этот рассказ сохранится для будущих поколений, дабы они не отступали перед угрозой, какой бы страшной она ни казалась.

* * *

В глазах солдат Тутмос стал героем, наделенным сверхъестественной силой. Он не только восторжествовал, но и сберег жизнь своих людей, и все это – во благо и ради процветания Двух Земель! Старик не слышал ничего, кроме похвал, и многие заверяли его, что правление третьего из Тутмосов станет новой золотой эрой для страны. Введение строгого управления при поддержке вооруженной стражи, которая не потерпит бунтов, только поспособствует развитию отныне мирного региона. Жалованье чиновникам в подчиненных землях положено двойное, поэтому от желающих не будет отбоя.

– Это все, конечно, славно, но у нас есть проблема, – ворчал себе под нос Старик. – Какое вино подать царю на ближайшем застолье?

Первый кувшин его разочаровал, второй оказался не лучше. Ситуация обострялась. Виночерпий Минмес не шутит с качеством продуктов, подаваемых на стол его величества!

К счастью, пятая попытка оказалась успешной. Оставалось все погрузить и доставить. А стойло Северного Ветра почему-то пустует…

– Куда подевался этот вислоухий?

Старик обошел весь лагерь – тщетно. Спору нет, нрав у осла противный, но где найти второго такого сильного, да еще и с умением пророчить?

– Я видел какого-то осла возле южных ворот лагеря, – сказал пекарь.

Старик ускорил шаг.

Северный Ветер, неподвижный как статуя, смотрел на линию горизонта.

– Это еще что за выходки?

Ослик шагнул вперед.

– Уж не хочешь ли ты сказать… что мы возвращаемся в Египет?

Правое ухо поднимается вверх… И в тот же миг глашатай Антеф объявляет армии, что пора домой!

25

Египетское войско – и Северный Ветер впереди всех – энергичным маршем двинулось в обратный путь. Бесконечные песни, прославляющие фараона, незначительные нарушения дисциплины, которые командиры оставляют безнаказанными… На каждом привале – пиво, жареное мясо, сладости для победителей в Мегиддо!

Призрак войны тает, и сияние Египта распространяется далеко за пределы его границ благодаря воле царя, бросившего вызов опасности…

Мемфис встретил их ликованием. Героев прославляли на все лады, засып'aли цветами, на три вечера растянулось праздничное застолье для солдат и простого люда, после чего армия погрузилась на корабли и поплыла в Фивы, город Амона – бога, дарующего победы.

* * *

Нескончаемые восторги сегодня, критика завтра… Ни при каких обстоятельствах не поддаваться настроению момента, не попадать в ловушку самодовольства – принципы, каким непросто следовать царю, которому привычка властвовать иногда мешает взглянуть на вещи здраво.

Я руководствуюсь мыслью: все эти славословия обращены не к моей бренной особе, но к роли, доверенной мне богами, которую я обязан исполнять на благо своего народа. Не меня они превозносят, но фараона, крепко держащего руль корабля-государства.

Страхи мои не оправдались: несмотря на долгое отсутствие, Фивы остались мне верны. Ни первый министр, ни верховный жрец Амона не воспользовались этой пустотой в своих целях. Нежелание брать на себя ответственность, политика выжидания, обоснованная осторожность? Сейчас это уже не важно. Эти влиятельные особы ограничились исполнением прямых обязанностей, в рамках своих полномочий. И теперь ждут, как я себя поведу. Упиваюсь ли своими победами? Уж не превратился ли в тирана?

В Палестину я отбывал в статусе сорвиголовы, ввязавшегося в авантюру, которая ему не по силам; возвращаюсь же в ореоле славы.

И эта слава многим грозит бедой, ведь я могу извлечь из этой ситуации максимум, реформировав государственные институты в свою пользу и расставив на ключевые посты своих людей. После такого триумфа кто посмеет мне возразить?

* * *

Иллюзий первый министр больше не питал: он был уверен, что грядущий государственный совет станет для него последним и на смену ему придет кто-то из близкого окружения царя, который после победы при Мегиддо приобрел авторитет неоспоримый и совершенно нежданного масштаба. Узер просчитался, решив, что молодой царь не сумеет навязать военачальникам свою волю, командовать армией и одержать сокрушительную победу, которой суждено определить будущность Египта. В очень короткое время третий из Тутмосов приобрел такое влияние на страну, что все злопыхатели умолкли. И те, кто ставил на его проигрыш и на смерть в бою, сегодня держались тише воды и ниже травы.

Похоже, эра Узера и верховного жреца Амона Менха Старшего близится к закату… Возраст у обоих преклонный, и, несмотря на компетенцию, они более не отвечают требованиям молодого государя, опьяненного успехом и преисполненного решимости преобразовать страну и свой двор.

– Царская флотилия на подходе! – предупредил первого министра секретарь.