Фараон Хуфу и чародеи

«Царь Хеопс подверг Египет всевозможным бедствиям… Он заставил всех египтян работать на себя. Одних он заставил перетаскивать камни из каменоломен Аравии до самого Нила. Другие должны были тащить эти камни, переправленные через Нил на плотах, до так называемого Ливийского хребта. Так работало непрерывно около ста тысяч человек в течение трех месяцев каждый. Народу пришлось около десяти лет трудиться только над проведением дороги, по которой тащили камни… Постройка же самой пирамиды продолжалась около двадцати лет… Подлость Хеопса доходила до того, что, нуждаясь в деньгах, он поместил свою дочь в публичный дом и принудил ее зарабатывать ежедневно определенную сумму денег».

И далее, говоря о Хуфу и его преемниках, Геродот добавляет:

«Насчитывают сто шесть лет, в течение которых египтяне терпели всевозможные беды… Из ненависти к этим царям египтяне неохотно называют их имена».

В записанной Геродотом сказке отчетливо запечатлены воспоминания о жестоком гнете и эксплуатации, которым подвергалась основная масса населения страны, принужденная в той или иной форме принимать участие в сооружении царских усыпальниц. Быть может, недовольство непосильным гнетом и привело к смене IV династии. Как протекали эти события — неизвестно. О них можно только догадываться,так как основным источником служат предания, легшие в основу сказок о фараоне Хуфу и чародеях. Видимо, в приходе к власти новой династии, какую-то, быть может даже решающую роль, сыграли жрецы бога солнца Ра. Не исключена возможность, что первый царь новой, V династии Усеркаф сам был верховным жрецом в Гелиополе (древнеегипетский Он), где находился центр культа бога Ра.

В этих сказках отразились и дальнейшие события — социальные смуты конца Древнего Царства и последовавшего за ним периода распада страны; борьба между старой, номовой (то есть областной) знатью и усилившейся прослойкой средних землевладельцев-рабовладельцев, так называемых «простолюдинов» (неджесов), требовавших искусственного орошения высоких полей. Из них комплектовалось основное ядро армии, из них выходили зажиточные ремесленники и торговцы.

Чародеи из представителей знати первых двух сказок, рассказанных сыновьями Хуфу, противопоставляются чародею-неджесу третьей сказки. Если в первой из них чародей-вельможа одерживает победу над простолюдином, то в последней сказке чародей-неджес Джеди значительно превосходит знатных волшебников своими знаниями, могуществом и предвидением будущего. Именно он предрекает Хуфу гибель его династии. Очень типично, что характеристика последнего смягчена. И это вполне понятно. Ни один писец не осмелился бы ни в эпоху Древнего Царства, ни позже, в эпоху Нового Царства, когда был написан этот папирус, наделить законного фараона — «сына Солнца» — отрицательными чертами.

И все же сказки, несмотря на обработку, которой они обычно подвергались при записи, ярко отображают жизнь народа с присущими ей разнообразием, пестротой образов и картин. Одни из них, как, например, сказка о двух братьях, при всей ее фантастичности, вполне реалистически рисуют быт крестьянской семьи с ее заботами и патриархальным укладом. Другие — уводят слушателя вместе с корабельщиками и солдатами в далекие моря и чудесные страны. Таковы сказки «Потерпевший кораблекрушение» и «Хитроумный полководец Джхути».

Подобного рода сказки возникают несколько позже, когда египтяне пускаются в плавание по волнам Красного моря на юг, в страну Пунт (современное Сомали), за благовониями, слоновой костью, шкурами редких животных, или когда фараоны-завоеватели начинают свои грабительские походы в соседние страны, в частности в Сирию. Действие сказки «Обреченный сын фараона» развивается не только в Египте, но и в Сирии.