Фарбрика

Старый разговор. Упырь заводил его раз в одну-две недели, это был такой ритуальный танец, прежде чем Койот, поломавшись, отсыплет Упырю несколько унций первоклассного льда. Койот не очень понимал, по какому принципу Упырь выбирал дни для этой темы, но он всегда точно угадывал момент, когда Койот мог поделиться льдом. А ещё Упырю удавалось выдержать некий важный баланс с интонацией и подбором слов, так что Койот гнулся, но не ломался. И продолжал жить, постоянно чувствуя затылком взгляд Упыря.

Но сегодня всё было иначе. Не потому, что льда почти не осталось. Жалкий лошадкин хвост. И не потому, что Упырь спалил нору.

Сегодня у Койота был билет в новую жизнь.

Койот понял вдруг, как опротивел ему Упырь. От одной мыли о том, что с ним пришлось бы встречаться ещё раз, и ещё, и ещё, хотелось умереть. Или, наоборот, убить Упыря. Больше чем когда-либо Койот хотел сейчас избавиться от него. Забить ногами. Ножом. Камнем по голове. Как угодно, только бы навсегда.

– Завтра, – неожиданно твёрдо сказал Койот. – Вечером.

Упырь странно посмотрел на Койота. Как будто прочёл все до одной мысли Койота. Как будто знал о билете на утренний поезд к морю.

– Хорошо, братишка, – сказал он, направляясь к двери. – Завтра так завтра. Вечером.

Непочатую банку пива Упырь забрал с собой.

(Не так давно)

Мартышка выводила его из себя. И мягкой доверчивостью, и беззащитностью, неприятной, вызывающей не только раздражение, но и агрессию. Всякий раз, когда Койот смотрел в её кроткие глаза, ему хотелось ударить Мартышку. Она чувствовала его настроение, вся сжималась, скукоживалась, словно надеялась спрятаться под невидимый панцирь.

Мартышка перестала спускаться к нему. Пряталась на чердаке.

Однажды Койот, будучи в особенно хорошем настроении, решил подняться наверх и помириться с Мартышкой. Как-никак именно благодаря ей у Койота не переводился отличный лёд. Сделал несколько шагов в сторону лестницы, остановился. В детстве Койот спокойно поднимался по ступенькам над подвальной дверью. Разве что испытывал неясную тревогу и ни разу не расстроился, что дверь заперта, хотя обычно запертые двери вызывали у него жгучее любопытство.

Теперь он испытал настоящий ужас. Тошнотворный, проникающий скользкими щупальцами под кожу, сковывающий движения. Койот не знал, что прячется в подвале. Но был уверен: стоит ему подойти ближе, дверь распахнётся, и чудовище выберется наружу.

Пусть Мартышка страдает в своей норе от одиночества, решил Койот. Раз она такая бука, что не хочет спуститься к гостю сама.

(Суббота, сейчас)

Койот отряхнул с куртки пыль и паутину, посмотрел на часы. Пора. Поезд к морю отправляется через час. Нужно сделать последний шаг. Выйти и забыть Дом навсегда, а вместе с ним Мартышку, её подвал и ужасный шорох. Койот проверил свёрток в кармане – собачка была на месте.

Не делай этого, – прошелестел внутренний голос. Или Мартышка?

Койот вышел.

Остановился на пороге.

– Оп-паньки…

Скунс, Упырь, Муравей, Зяблик. Все были здесь. И неожиданно – Крыса. На её лице промелькнуло виноватое выражение, которое тут же сменилось торжеством. Всё понятно. Койот презрительно сплюнул.

– А что это у него в карманцах? – противным голосом спросил Упырь. Скунс хохотнул.

Руки Койота как будто сами стали льдом.

– Давай, дружище, – поторопил Упырь. – Доставай.

Стая выстроилась полукругом, отрезая путь к свободе. Скунс подмигнул Койоту, очевидно, считая всё это милым развлечением, которое закончится привычным дружным гудежом. Упырь улыбался как обычно – очень дружелюбно.

Койот достал собачку, аккуратно завёрнутую в платок. Упырь ловко протянул руку и выхватил у него свёрток.

– А-атлична, – сказал он, мельком глянув на лёд, который ещё полминуты назад был фарфоровой статуэткой. – А теперь неси ещё. Неси всё.

Койот отрицательно покачал головой и неожиданно почувствовал презрение к себе. Понял: он бы принёс. Упырю нет нужды угрожать ему, не нужно доставать нож, не нужно бить. Койот принёс бы ему всё сам, как собака палку. И Упырь, похоже, это прекрасно знал.

– Не представляю, как ты это делаешь. По большому счёту – плевать. Ты только не разочаруй меня. Я жду. – Упырь посмотрел куда-то за спину Койота. И на мгновение Койот увидел Дом глазами Упыря – развалины, поросшие крапивой, почерневшие камни единственной устоявшей стены, в оконном проёме которой можно было разглядеть кусок города, тонувшего сейчас в тумане.

– Больше нет, – неуверенно сказал Койот. – Это последнее.

– Есть, братишка, есть. Всегда остаётся что-то ещё. – Упырь молниеносно ударил Койота в нос.

Койот схватился правой рукой за дверной косяк, но всё равно не смог удержаться, упал на холодный пол гостиной. Койот чувствовал, как кровь течёт по его губам. Больше ничего, никакой боли. Только солёный привкус крови.

Судя по лицам состайников, что-то пошло не так.

– Где он? – яростно прошептал Упырь.

Сзади послышалось шуршание.