Фарбрика

Она молчит. Я не тороплю её. Может, она хочет посмотреть на человека, который добровольно отказался от трона для своего сына? Кто угадает, что в голове у женщины?

– Ты знаешь, что такое Сек?

Вопрос застаёт меня врасплох, но я не показываю своего удивления. Пожимаю плечами.

– Сезар рассказывал.

Она хмурится при упоминании этого имени. Гнев? Презрение?

– Ты знаешь слово, но смысл от тебя ускользает.

– Я не верю в загробную жизнь.

– Сек – не загробный мир, мистер Феллоу. Сек – это как закрытая комната, в который ты раз за разом переживаешь самые страшные мгновения своей жизни.

Что в моей жизни было страшного? Карцер с мокрицами? Лодка с мертвецами? Битва при Сомме? Миг, когда мой нож вошёл прямо в сердце сенаторскому сынишке?

– Если есть ад, все мы когда-нибудь туда попадём. Не видел ещё ни одного человека, дожившего без греха хотя бы до совершеннолетия.

– Моему сыну было семь лет, когда старый Анри решил, что пришла пора начать новую жизнь. Как считаешь, много он успел нагрешить?

Я не знаю, что ей ответить. Сейчас, когда Жозе благополучно увёз Валери и Ника, мне всё это кажется наваждением. Даже воспоминание о смерти консула Смита вызывает сомнения. Может, я просто сошёл с ума.

– Ты напрасно думаешь, будто твоя семья в безопасности. Никто не покидает этот город без ведома Анри. Всё и всегда происходит по его плану. Всё и всегда. Если он решил забрать тело твоего сына, он так и сделает. Ты не сможешь ему помешать. И душа твоего мальчика отправится в Сек. Вслед за душами остальных. Они будут блуждать по этому кругу вечно. Подумай об этом, каторжник. Вечность – это хуже, чем смерть.

Да чтоб тебя, думаю. Слово в слово как рассказывал Сезар. Что если они просто сговорились? Обвели доверчивого гринго вокруг пальца, навешали лапши… Неужели всё дело в троне? Уж не хочет ли она стать королевой после смерти сына? Уговорила доктора напустить туману, и вопрос решён.

Я едва не бью себя по лбу. Такой простой ответ. Бритва, мать его, Оккама. Всё сходится, даже задержка утренних газет. Мысли о кошмарах и нелепой смерти Монти Смита гоню прочь.

Пусть это окажется обычной дворцовой интригой. Я буду просто счастлив.

– Зачем ты пришла? – спрашиваю, подгоняя раздражения в голос.

Ками затравленно оглядывается на дверь, точно слышит какой-то шум. Ничего там нет, женщина. Никому мы с тобой не нужны. Она подходит ближе, шепчет торопливо:

– Я никогда не любила отца. Его трудно любить. Всё равно что любить эту крепость. Со всем её мраком и гнилью. Но я была послушной дочерью. Я родила ему наследника. Если бы я тогда знала, что он задумал, я убила бы сына своими руками. Ты веришь мне?

Она спрашивает, но ответа не ждёт. От неё и пахнет так же, как от Валери. Ванилью и корицей.

– Он сам признался мне во всём после коронации. Тщеславие, мистер Феллоу. Он искал во мне свидетеля. Того, кто оценит его величие. Его раздражает, что все вокруг видят в нём обыкновенного ребёнка. Ему нужен страх. Он приходил ко мне и подробно рассказывал о каждом, кого отправил в Сек. Он говорил, что вторжение в чужое тело сродни насилию над женщиной. Он говорил это голосом семилетнего ребёнка, глядя на меня чистыми глазами моего сына. Ты можешь себе такое вообразить?

Что ж, сыграем в эту игру.

– Почему ты не убила его? Это несложно, особенно теперь, когда болезнь сделала за тебя половину работы.

– Он запретил. – Она говорит это с горькой усмешкой. – Его власть бесконечна. Ты убьёшь родную мать, если он прикажет.

– Ты могла бы рассказать кому-нибудь. Как сейчас рассказываешь мне.

– Он запретил говорить об этом за стенами Цитадели. Оставил себе возможность поразвлечься. Из-за меня погибли трое. Он заставил молодого каймана, очень набожного католика, вскрыть себе вены. Ещё одному запретил пить. На несколько дней запер меня с ним в комнате, где всюду стояли кувшины с водой.

– Что стало с третьим?

Зачем я спрашиваю? Я не хочу этого знать. Это не может быть правдой. Это только фантазия безумной женщины.

– Третьего он убил моей рукой.

Ками говорит это сухо, буднично. Ни капли эмоций.

Она осторожно снимает с себя крест.

– Не двигайся, – говорит. – Замри. Он не запрещал мне приходить к тебе. Не запрещал дарить тебе подарки. Наклони голову.

Я слушаюсь. Давно научился не перечить безумцам. Ками надевает шнурок с крестом мне на шею. Шёлк её перчаток щекочет мои уши.

Она крепко берёт меня за запястья. Наклоняется к моему уху. Шепчет:

– Не вздумай прикасаться к кресту, если не хочешь умереть прямо сейчас.

– Снова магия?

– Нет, глупый янки. Всего лишь яд. Если попадёт в кровь, убьёт за несколько секунд. Взрослого или ребёнка. Подумай об этом, мистер Феллоу. Подумай как следует. Ты ни за что не сможешь убить Анри. Но, если ты убьёшь своего сына, Анри останется в нынешнем теле. И умрёт. Если это случится, они будут свободны, понимаешь? Все его прошлые жертвы освободятся. А он отправится на их место.

– Не шути со мной, женщина. Я не стану убивать своего сына.

Она внимательно смотрит мне в глаза, точно пытается разглядеть за ними содержимое головы. Я знаю этот взгляд. Я и сам так смотрю на людей.