Фарфоровая голова

Что ж, как говорится, и ежу понятно. А если кому-то не очень, отчаиваться не стоит. Мало ли на свете непонятных вещей!

Ночной звонок

Ночью зазвонил телефон. Ледогоров схватил трубку.

— Это ты, лейтенант? — сказал хриплый голос.

— Я, — с удивлением ответствовал Ледогоров.

— Слышь, брось это всё, — сказал хриплый. — И начальству скажи. Не лезьте куда не надо.

— Кто это говорит? — спросил Ледогоров.

— Голос! — Хриплый захохотал. — Бери завтра отпуск, к морю кати, не мешай хорошему делу.

— Какому делу? — спросил Ледогоров, стараясь продлить разговор.

— Сказал, хорошему. Тебе не понять, не тому учили. Так и передай, голос предупредил, повторять не будет.

Раздались короткие гудки. Ледогоров положил трубку на стол и быстро оделся. Уж он-то знал, как выяснить, откуда звонили.

Ледогоров выбежал к автомату и набрал нужный номер. Не спят серьёзные люди! Через минуту-другую Ледогорову продиктовали цифры. Каково же было его удивление, когда они сложились в номер собственного телефона.

— Выходит, я сам себе позвонил?! — с возмущением выкрикнул Ледогоров. Но на том конце провода ничем помочь не могли и подтвердили, что неизвестный звонил Ледогорову с его же собственного аппарата.

В полном недоумении вернулся домой лейтенант. «Свистулька, что ли, это со мной говорит?» — подумал он. Взял с полки птичку-свистульку и дунул в неё что было сил. «Не то!» — взвизгнула птичка.

Утреннее письмо

Утром кандидат наук Илья Ларионович Звонарёв извлёк из письменного ящика обыкновенный конверт. Однако письмо в нём было не очень обыкновенное. В письме говорилось:

Товарищ Звонарёв!

Группа сотрудников узнала, что вы не хотите работать. Вы отказались довести гужок к круглой куте. Что же вы делаете, товарищ! Раз уж взялись за гуж, гужайте как надо. Иначе урга капрудников докушает вашу кашу.

Группа товарищей с той стороны.

«Что за чушь? — подумал Илья Ларионович Звонарёв. — С другой стороны, откуда им известны секретнейшие дела отдела?»

Вечерняя записка

Вернувшись с работы, усталый учёный получил новый конверт с совсем короткой запиской:

Звонарёв! Не дашь полквартона, получишь уб.

«Что такое «уб»? — соображал кандидат наук. — Убыток? Или тут открыто намекается на убийство?»

Во всяком случае, о неуместных шутках следовало поставить в известность профессора Драгосмыслова.

Профессор не удивлён

— Я вовсе не удивлён, — печально сказал Драгосмыслов. — Как будто не знаешь Стократьева, Дулиса и эту толстушку Творожную. Они надо всем смеются. Не верят, не верят! Завистники. А кроме того, их круглики под угрозой. Ведь если отдел не успеет к дате, у нас отнимут белый флажок.

— Печально, печально, — пробормотал Звонарёв.

— Не бойся Дулиса, бойся Творожную. За белый флажок она может пойти на куртаж.

— Скорбно, — вымолвил Звонарёв.

— Так что подумай, Илья. Есть ещё дни. А что? — Профессор потёр ладошки. — Всего полквартона! Бери на себя, дерзай! В твои лета я не ждал милостей от природы!

— Да я и не жду, — уныло проговорил Звонарёв.

— Вот и не жди! Дожми к круглой куте… то есть, как её, дате! Надо докушать кашу!

На том и кончился разговор.

«Полквартона! — сердито говорил себе Звонарёв. — Совсем пустячок. Чтобы дать ещё полквартона, во всём городе придётся выключить свет». И что-то тревожило, сильно тревожило Звонарёва.

«Кто его знает, что там у них», — думал он, поглядывая с опаской на небо.

Совещание

Пока одни люди стремились проникнуть в небесные дали, другие ходили по земле. Забот на земле всё-таки больше, и особенно там, где среди привычного и понятного творятся совсем непонятные вещи.

— Непонятно! — Полковник Чугун грохнул ладонью об стол и открыл совещание.

Ещё раньше закрыли дверь и украсили её табличкой «Совещание». Правда, как только полковник грохнул ладонью, табличка слетела и ловко скользнула под стол секретарши. Но ни майор Ревунов, ни капитан Карнаух, ни лейтенант Ледогоров об этом не знали, а секретарша решила не замечать.

— Жила тонка? — зловеще спросил полковник, не подозревая, что совещание как бы отменено его тяжёлой ладонью.

— Что волнует меня? — начал майор Ревунов…

При этих словах табличка насторожилась. Майора она смертельно боялась. Это он, майор Ревунов, беспрестанно вешал её на гвоздь и не давал ни сна, ни покоя.

— Меня волнует… — внезапно майор привстал и кинулся в дверь.

— Так и знал, — пробормотал он, распахнув её настежь.

Табличка была разыскана и водворена на место. Теперь уж майор говорил спокойней.

— Голос волнует меня. Этак, пожалуй, заговорит, как товарищ полковник, даст указания.

— А шуточки с телефоном? — строго напомнил Чугун.

— Ясно одно, это целая шайка, — твёрдо сказал Карнаух.

— А кроме того, — Чугун показал глазами наверх, — нужен ажур к круглой дате.