Фарфоровое лето

Почти каждый вечер из укромного уголка извлекался план принадлежавшего Агнес земельного участка. Собственность Агнес Амон, которая не имела почти ничего, кроме квартиры в переулке, пользующемся дурной славой. Правда, у нее была сберкнижка, и суммы, лежавшей на ее счету, хватало, чтобы скромно прожить в случае длительной болезни и чтобы прилично похоронить ее после смерти. Ни одному из родственников Агнес, с которыми она не поддерживала никаких связей, не придется на нее раскошеливаться. Но никто из них и не получит после нее наследства. То, что она владела участком земли, станет известным лишь после ее смерти. В том числе и наследнику, для которого он предназначен. До тех пор существование этого участка должно оставаться тайной.

Агнес пришлось от многого отказываться, дожить до шестидесяти четырех лет, прежде чем ей удалось купить землю. Начиная с пятнадцати лет она жила в людях, а до этого помогала по хозяйству своим родителям, бедным безземельным крестьянам; отдыхом для нее были часы, которые она проводила в школе. Замуж Агнес вышла, когда ей было уже за тридцать. В первые годы их совместной жизни — они пришлись на послевоенное время — ее муж, строительный рабочий, хорошо зарабатывал, а она убирала в чужих домах с утра до поздней ночи. Они довольно много откладывали. С железной энергией переносила Агнес все трудности, все невзгоды, но ни разу не тронула ни гроша из отложенного. Ни угрозы, ни побои мужа не смогли заставить ее снять деньги со сберегательной книжки, которую она хранила у себя. После смерти мужа Агнес стало житься лучше. Она получила маленькую пенсию, но продолжала работать. Мало ела, готовила пищу на смальце, пила ячменный кофе. Свою одежду шила сама из поношенных вещей, которые ей отдавали. Ею владела одна цель: приобрести что-нибудь, что не теряло своей цены, что она могла назвать словом «имущество», об этом она в течение десятилетий могла лишь мечтать.

Пятого февраля 1980 года Агнес Амон через маклера купила земельный участок площадью 615 м² на краю ничем не примечательного небольшого местечка в Бургенланде. Деревня находилась в мало привлекательной местности, она была расположена в низине, лето здесь было жарким, а зима долгой и холодной. Жители вели свое происхождение от мелких безземельных крестьян, таких же, как родители Агнес, и ездили на работу в большой город. Женщины выращивали овощи и фрукты, кое-кто держал козу или корову, у всех были куры. Именно эти еще заметные черты крестьянского быта и побудили Агнес купить в ничем не примечательном месте земельный участок. Он был слегка покатым, к нему не были подведены ни водопровод, ни электричество. Но она чувствовала себя там как дома.

Три раза в месяц Агнес приезжала на свой участок, проверяла, в порядке ли ограда, открывала ключом решетчатую калитку. В первых шагах по газону, буйно заросшему сорняками, было что-то волнующее. Агнес шла медленно, почти робко. Зимой, когда лежал снег, она радовалась, что за ней остаются следы. Агнес мерила шагами пустой прямоугольник, сначала в длину, потом в ширину. Под конец она становилась в середину, закрывала глаза и представляла себя в доме, под крышей. Мечтать так было здорово, хотя она знала, что это только мечты. Однажды она посадила куст, дикие розы, которые она перед этим тайком, боязливо выкопала на краю луга. Когда она приехала в следующий раз, веточки куста были голыми и сухими, они ломались от ее прикосновения. С тех пор Агнес ничего больше не сажала.

Той осенью Агнес еще не была на своем участке. Несколько раз она собиралась поехать, но каждый раз этому что-нибудь мешало. Одно служило ей утешением и наполняло гордостью: вечерами она вынимала из потрепанного конверта план участка и договор о покупке и раскладывала перед собой на столе. Пальцем обводила границы своего владения или разглядывала обозначенную в договоре цену, размышляла, на сколько за это время могла возрасти стоимость недвижимости. У Агнес не было телевизора, она редко слушала радио. Больше всего она любила вечерами заниматься своим участком.

Сейчас она, правда, вынула конверт, но, не раскрыв его, снова отложила в сторону. Она все еще с обидой думала о поведении Конрада, но было и кое-что другое, смущавшее ее. Это была мысль о том, что у Конрада пропало дело, касавшееся человека по фамилии Вассарей. Конрад не назвал имени, но Агнес была твердо убеждена, что речь идет о Кларе. Кристина никогда не говорила с ней о Кларе, а от Конрада она меньше всего ожидала услышать это имя. Ее муж воспринимает родственников как ненужный балласт, сказала однажды Кристина, добавив, что уже привыкла к этому. Когда Агнес нанимали, ее спросили лишь о последних хозяевах, предъявлять рекомендации от тех, у кого она жила еще раньше, не понадобилось.

«Я помню все, — думала Агнес, — как будто не прошло столько лет. Но ведь этого я и хотела. Я сделала все, чтобы работать у Кристины. Чтобы быть поближе к прошлому».