Фарфоровые куколки

— Элен, это ты… Ты донесла на меня, — произнесла я очень тихо.

Обвинение повисло в воздухе и разрядило его.

Элен смотрела на меня, и в ее взгляде сначала читался протест, потом принятие, а затем… гордость.

— Да, это я.

Элен говорила холодно и спокойно.

Грейс потрясла головой, как персонаж мультфильма.

— Что?!

Элен оставалась абсолютно неподвижной, но ее глаза переместились на Грейс.

— Я сделала это ради тебя. Руби разбила тебе сердце, сначала переспав с Джо, а потом — приняв его предложение. И то, что я от нее избавилась, дало тебе шанс быть с ним.

Я видела по лицу Грейс, что она изо всех сил старается осознать услышанное, вспоминая события прошлого. Потом она сказала:

— Но это бессмыслица какая-то! Я смирилась с тем, что Руби и Джо поженятся, и не сделала ровным счетом ничего, чтобы сорвать их свадьбу.

Элен поняла, что выдвинутая ею гипотеза не находит понимания, и у нее задрожали губы. Она решила предпринять еще одну попытку.

— Только не надо мне говорить, что тебе не хотелось сняться в «Алоха, мальчики!». Я дала тебе то, к чему ты так стремилась.

Но мы уже это все обсудили, и ожидаемой реакции не последовало. Теперь Элен шарила глазами по комнате, пока не наткнулась взглядом на Томми. Она потянулась к нему. Мальчик бросился к ней и обвил руками ее шею.

Ради всего святого!

Но ее уловка, должно быть, сработала, потому что вся моя злость куда-то ушла. Мне было непривычно так прислушиваться к своим ощущениям — видимо, я очень нервничала.

Мне было необходимо узнать, почему, за что Элен меня предала.

С некоторым усилием я оттолкнулась от стены, подошла к Элен и пальцем приподняла ее подбородок так, чтобы она посмотрела мне в глаза.

— Во время войны мы все были обязаны ненавидеть япошек, — произнесла я, стараясь говорить на понятном ей языке. — Если бы мы их не ненавидели, то нас бы не считали американцами. Они напали на нас, а мы сбросили на них атомную бомбу. Но зачем ты попыталась уничтожить меня, Элен? Чем я это заслужила?

Элен внезапно дернулась и оттолкнула Томми от себя. Мальчик отполз в свой угол. Она сидела неподвижно, как смерть, низко опустив голову.

Не знаю, что чувствовала Грейс, но мне казалось, что мое сердце бьется у меня в горле.

— Они убили моего малыша, — пробормотала Элен.

— Какого малыша? Милая, Томми здесь, — сказала Грейс.

Голова Элен задвигалась из стороны в сторону: нет, нет, нет. Она медленно поднялась на ноги.

— Когда-то я знала любовь, — сказала она.

— Да, ты рассказывала о муже, — мягко сказала Грейс.

— Лай Кай, — произнесла Элен. — Мы были так счастливы. Я забеременела. У меня родился сын. Его звали Дажун.

— О господи! — хрипло вырвалось у Грейс.

— Малышу было всего три месяца, когда напали японцы. — Глаза Грейс смотрели вперед, на сцену, которую могла видеть только она. — Мы, как и все остальные, бросились бежать. Всей семьей. Нам и в голову не могло прийти, что солдаты будут убивать мирных жителей, но, куда бы мы ни бежали, мы везде натыкались на тела: трупы изнасилованных женщин, убитые дети, мужчины с простреленными головами. Заживо сожженные — их тела еще дымились. Повсюду — отсеченные руки и ноги. Крики и выстрелы.

Я дрожала. Грейс зажмурилась и прижала сомкнутые кулаки к щекам. Томми захныкал в углу. Теперь Элен было не остановить. Задавать вопросы стало ни к чему — самая страшная ее тайна всплыла на поверхность, дамба рухнула, и правда рвалась на свободу.

Черт побери!

— Над деревней поднимался дым, а тела ее жителей, застреленных или заколотых штыками, были брошены в открытую канаву на растерзание псам, — продолжала говорить Элен. — Земля под нашими ногами дрожала от топота тысяч сапог. Мы бросились на рисовое поле. После того как солдаты убили Лай Кая, они нашли всех нас, одного за другим. Они убивали нас ножами и штыками. Сначала свекра и свекровь, потом сестер мужа, его братьев и их детей.

Я с ужасом слушала немыслимый рассказ Элен и понимала, что он навсегда лишит меня возможности легкомысленно воспринимать мир и со смехом принимать то плохое, что он на меня обрушивает.

Элен судорожно втянула в себя воздух, пытаясь успокоиться.

— Я попыталась бежать, но споткнулась об одно из тел. Один из солдат… Он держал штык наперевес… Все его лицо было в крови… И рот широко раскрыт… Я даже видела его зубы. Я прижала Дажуна к сердцу. Я ничего не могла сделать, чтобы защитить сына, но могла хотя бы умереть вместе с ним. — По ее лицу текли слезы, когда она расстегнула блузку, чтобы снова показать шрам на груди. — Штык пронзил его маленькое тельце и ранил меня. Выдернув, он поднял моего сына на штыке. — Элен упала на колени. — Мой ребенок погиб, чтобы я могла жить, а я подвела его. После этого… солдаты надругались надо мной, один за другим… И бросили, сочтя мертвой. Вот только я не умерла. Мне пришлось жить с тем, через что я прошла.

Мы с Грейс, онемев, смотрели друг на друга, не в силах двинуться с места. Грейс шевельнулась первой. Подошла к Элен и положила руку ей на плечо. Мне же казалось, что мою душу выворачивает наизнанку.