Фарфоровый детектив

Кто-то изменил режим обжига. Кто-то подошёл к муфельной печи, настолько естественной в боксах команды, что на неё уже никто не обращает внимания, и ввёл другую программу. В суматохе последнего дня перед гонками человек, остановившийся для проверки печи, будет выглядеть совершенно естественно и сможет без помех изменить программу. В результате получатся более хрупкие лепестки воздуховодов, которые… Что? На этом месте мысль Рэя забуксовала. Если допустить, что Джеймса убили при помощи экстремально хрупких воздуховодов, то как убийца гарантировал, что они развалятся именно в нужный момент, а не в какой-то другой?

Ответ должен быть в покрытии лепестков. Надо узнать, из чего оно состоит. Лепестков делают сразу много, из-за высокого процента брака, поэтому и того материала, которым их покрывали вместо глазури, должно было быть много.

Но лепестки выпекала Энн. Если бы кто-то нарушил технику изготовления, она бы заметила.

…И соврала бы? Хотя зачем ей убивать Джеймса?

А может, сверххрупкие лепестки были изготовлены заранее? Команда всегда возит с собой какое-то количество уже готового балласта. Мало ли, по какой причине изготовить новый балласт не получится, – вдруг печь выйдет из строя. Может, форма запасных лепестков будет не так идеально подходить для погодных условий в день гонки, но по крайней мере пилотов не дисквалифицируют за слишком низкий вес болидов.

Но тогда кто-то должен был запустить процесс обжига заранее. И изготовить много хрупкого балласта. А затем избавиться от улик. Причём избавиться от улик можно было только после установки фальшивых «лепестков» в болид, ведь изначально неизвестно, сколько «лепестков» сломается во время установки. А установка начинается после того, как будут готовы настоящие «лепестки», то есть только утром в день гонки. Значит, фальшивки ещё лежат в мусоре, потому что после катастрофы, согласно распоряжению полиции, персонал трека мусор не вывозил.

Рэй оглянулся на мусорные ящики. У каждой команды были собственные мусоросборники, чтобы конкуренты не могли использовать столь простой и очевидный способ промышленного шпионажа, как копание в чужом мусоре. Значит, убийца мог выбросить лишние, не пригодившиеся фальшивки только в эти ящики.

Механик спустил рукава своего комбинезона, тщательно застегнулся, натянул перчатки и снова залез в мусорный контейнер. И после нескольких часов поисков наткнулся на вскрытый конверт, адресованный покойному Джеймсу. В письме некий онколог с прискорбием отвечал на вопрос гонщика: да, его неоперабельный рак уже дал метастазы, и Джеймсу осталось в лучшем случае от четырёх до шести месяцев жизни.

Внутри этого конверта был ещё один. Какая-то анонимная поклонница на надушенной бумаге расписывала Джеймсу свои эротические фантазии. Чемпион мира получал такие письма пачками и выбрасывал, лишь бегло просмотрев: чтобы заинтересовать Джеймса, поклонницам недоставало восьмицилиндрового двигателя, а девушками он не интересовался. Рэй подумал, что, несмотря на это, Джеймс был очень тактичен: он выбрасывал эти письма в других конвертах, пряча ненужные ему самому признания от посторонних глаз.

Сразу под конвертом лежали несколько изломанных и раскрошившихся фарфоровых пластин, в которых Рэй мгновенно узнал «лепестки» балласта, отводящие воздух к радиатору.

* * *

Ли опрокинул в себя ещё бокал терпкого итальянского вина.

– Значит, это всё-таки могло быть самоубийство?

– Могло, – безучастным тоном ответил Рэй. – Джеймс был болен раком. Он бы не дожил до конца этого сезона. Он мог выбрать такой способ покончить с собой. Как говорит Чарльз, «уйти в расцвете сил», непревзойдённым чемпионом.

– Но это могло быть и убийство?