Фармацевт

— Нет, — решительно отказался тот. — Перекус отменяется, супружница дома с ужином дожидается. А вот коньячку мы сейчас с тобой дерябнем.

Я не успел возразить, как он успокаивающе махнул рукой.

— Да не дергайся, я тебе чисто символически налью, пять капель. Неужели думаешь, я юнца спаивать начну? — укоризненно добавил он.

И действительно, мне в рюмку собутыльник плеснул янтарную жидкость, только чтобы закрыть донышко.

— Григорий Иванович, а если ГАИ вас остановит? — спросил я, когда тот налил себе вторую стопку.

— ГАИ меня не остановит, — заявил Светлов, но пить больше не стал.

До этого дня я и не подозревал, что у полковника имеется такой вездеход. Так, что мысли о волокуше, на которой нужно будет тащить березовые чураки километров пять по лесных буеракам, я отставил в сторону и решил задействовать другой вариант.

— Григорий Иванович, вы в Марциальных Водах бывали? — спросил.

— Был как-то раз, — сморщившись, ответит тот. — Жена уговорила, поедем, мол, попробуем водичку, говорят, она на почки хорошо действует.

— Ну, и как, подействовала?

— Ну, и гадость! Как вспомню, до сих пор во рту противно, — с чувством сообщил полковник. — А чего ты о них вспомнил?

— Знаю одно место за Габозером, где можно спилить пару берез. Только без машины там делать нечего, — признался я. — На вашем газике мы туда без труда доберемся.

Видимо, Григорию Ивановичу позарез была нужен этот материал, потому, что он без лишних разговоров согласился поехать со мной, Тем более, как он только что заявил, ГАИ его не останавливает.

— Короче, Витек, ты мне через часик- полтора позвони мне домой из автомата. Я попытаюсь договориться с Москальченко об отгуле на завтра. Если получится, мы завтра с утреца и отправимся на делянку, — с энтузиазмом вещал он мне, прощаясь у дверей.

— Ну, вот и будет чем завтра заняться, — говорил я сам себе. — А то переживал, что дел не хватает.

Как ни странно, наша поездка прошла без сучка и задоринки. Березы росли в каменистом распадке, там же, где и в другой моей жизни.

Погрузив, распиленные на чураки, стволы в машину, мы накрыли их, на всякий случай, брезентом и отправились в обратный путь.

Никакие гаишники к нам не приставали.

— Надо же, — мысленно говорил я себе. — В прошлой жизни, близко ничего подобного не совершал. А тут на тебе, расхитителем народной собственности заделался.

Зато мой подельник угрызениями совести не мучался, наоборот, был весьма доволен прошедшим днем.

— Надо было заехать в Марциальные Воды, воды набрать несколько бутылок, — заметил он, когда мы уже выбрались с лесовозной дороги на шоссе и повернули в сторону города.

— Вы же сами говорили, что вода на вкус ужасная, — улыбнулся я.

— Так, я бы сам и не пил. Супруге пару бутылок выделил бы, на работе кое-кому.

Сам же знаешь, хранить её нельзя, моментально железо в осадок выпадает.

Григорий Иванович первым делом довез меня до дома, наверно не хотел, чтобы я видел, кому он повезет нашу добычу. Мне же это было абсолютно не интересно.

Несколько дней, оставшихся до практики, я бездельничал. Ходил на пляж, загорал, купался. Пару раз меня навестили мама и будущий отчим. Проверив холодильник, мама убедилась, что я не голодаю, меняю вовремя постельное белье, и в раковине у меня не лежит грязная посуда.

В общем и целом она удивление по этому поводу не высказала. Гораздо больше восхищался моим бытом Костя. И даже сказал одну фразу, очень мне не понравившуюся.

— Слушай, Витя, я, пожалуй, тебе на перевоспитание свою Катюху отправлю. Она неряха еще та. А с Валей она пока общего языка не нашла.

При этих словах мама искоса глянула на своего будущего мужа, как будто что-то хотела сказать, но промолчала.

— Ну, ты Костя, совсем дурной, — подумал я. — Надо такое придумать, девочку в разгаре пубертата, отправить перевоспитываться к парню шестнадцати лет. Представляю, как бы они этим занимались. Надеюсь, мама ему мозги вправит. А мне здесь эта пацанка на фиг не сдалась. Пусть в пионерский лагерь едет, там учится кровать заправлять и посуду мыть.

Сам же ничего по этому поводу говорить не стал. Мама сделает это гораздо доходчивей.

Третьего июля я зашел в знакомый приемный покой больницы. В углу тусовалась небольшая стайка моих однокурсниц.

Долго нам общаться не удалось, появилась наша куратор и главная сестра, они быстро раскидали всех девочек по отделениям.

Когда я остался один, Капитолина Григорьевна, с любопытством глядя на меня, заявила: