Фарсаны

— Слушай, Урх! Нет ли у тебя за пазухой еще одной галеты? — с улыбкой спросил Саня.

— Проголодался? — весело откликнулся Иван. — Есть у меня за пазухой галета. Но мы ее поделим пополам. Я ведь тоже наголодался, пока был…

Чуть было не сказал “колдуном”, но спохватился. “Еще переживать будет… Из-за него же я подвергся такому нелегкому испытанию. Потом узнает…”

Братья сели на сухой пригорок, спугнув стайку гревшихся на солнце мышей. Поели. Саня, поглядывая на Гору Духов, сказал:

— Опустела гора. Все же жаль старого колдуна. Кто бы мог подумать, что Ленивый Фао способен на такую прыть? Пожертвовал собой, спасая Гзума…

“Знал бы ты, кто был Ленивым Фао”, — усмехнулся Иван, но вслух сказал:

— А ты, оказывается, неплохо изучил ход событий, прежде чем улепетнуть сюда.

Саванна, милая сердцу Сани родная степь, незаметно меняла свой лик. Только что она знойно дремала. Недвижные травы источали горячие ароматы, с басовитым гулом переплывали с цветка на цветок шмели, упоенно трещали кузнечики. И вдруг насекомые, мгновенно исчезнув куда-то, притихли. Что-то невидимое пронеслось над равниной. С легким вздохом шевельнулись верхушки трав, поднялся упругий ветер, и саванна зашелестела, заколыхалась зелеными валами.

— Гроза, — прошептал Саня. — Скоро будет майская гроза.

Наслаждаясь прохладой, Иван закрыл глаза. Шум трав, плескавшихся у подножия холма, казался ему гулом морского прибоя. Вспомнив, какую неизъяснимо пугающую, мучительную власть имел ветер над Саней, он открыл глаза и осторожно скосил их на брата. Но нет, не муку выражало лицо юноши, а радость. Однако странную, задумчиво-печальную и даже горькую радость.

“Эолова арфа”, — подумал Иван. Ветер, догадывался он, проникает в глубь души Сани, шевеля ее самые затаенные и нежные струны. “А у меня эти струны спят…”

На прощание Саня вдыхал в себя родную ширь, впитывал ее звуки и запахи, жил ее жизнью. Но прощание затягивалось, и это начало тревожить Ивана.

— Здесь хорошо, — проговорил он. — Однако пора. Идем.

Саня послушно шел рядом с братом. Был он задумчив и малоразговорчив. На горе, уже вблизи “Скалы”, смущенно признался:

— Боязно… Как теперь людям в глаза смотреть?..

— Чудак же ты все-таки! Закрой глаза и представь, как встретят тебя. Представил? Ну и что подсказывает твое тощенькое воображение? Да все только рады будут! Никто не осудит тебя не только словом, но и в мыслях своих!

— Давай постоим еще немного, — попросил Саня.

— Постоим, — согласился Иван.

Незаметно подкралась лохматая черная туча и обложила все небо. Стало темно, как в вечерних сумерках, и тревожно тихо — не шелохнется ни одна травинка. Дождя все не было.

В туче сверкнула кривая, как ятаган, упругая молния и с треском впилась в сосну, в ее давно пожелтевшие ветки. Ствол сосны медленно обволакивался спиральками дыма. И вдруг дерево вспыхнуло, как факел, разбрызгивая искры и горящие ветки. Послышался гул пламени, на притихших холмах и низко висевшей туче заплясали отсветы.

— Здорово! — шепнул Саня. — Прощальная иллюминация…

Но вот по листьям берез защелкали крупные, ртутно-тяжелые капли дождя, и братья укрылись в распахнувшемся зеве кабины. “Скала” вновь закрылась и растаяла.

Ветер тысячелетий

Встретили их, как считал Саня, не по заслугам пышно. Едва братья вышли из капсулы, как лифт поднял их на крышу “Хроноса” и там они снова увидели иллюминацию — на этот раз небесную. Беззвучным фейерверком взрывались бутафорские звезды, вращались многоцветные спирали галактик. Так торжественно встречали обычно звездолеты, возвращающиеся из дальних рейсов.

Иллюминация погасла. И тут же, на черном бархате неба, засверкали огненные слова светогазеты. Большими буквами пламенел заголовок:

БРАТЬЯ ЯСНОВЫ УСПЕШНО ЗАВЕРШИЛИ РЕЙД В ПРОШЛОЕ.

Саня с облегчением вздохнул: его побег выглядел в этом сообщении как важный научный эксперимент. “А может, так и вышло на самом деле?..” — думал он.

Уплывая в космос, в бесконечность, светогазета уменьшалась и наконец исчезла совсем. Вместо нее в небе возник дружеский шарж: братья Ясновы с забавными жестами и ужимками прыгают через ущелья и овраги тысячелетии.

Шумная встреча в “Хроносе” незаметно перешла в научный диспут. Он был непродолжительным, и в тот же день братья вернулись домой, в Байкалград.

Здесь их тоже ждал торжественный прием.

Стоявший у входа Афанасий сделал замысловатый реверанс, вычитанный из старинных романов, и начал напыщенное приветствие:

— Рыцарям дальних странствий…

Комнаты сияли чистотой, а в камине горел огонь. Однако в отсутствие хозяев кибер допустил вопиющую вольность: черную кошку, чтобы та не перебегала ему дорогу, он упрятал в силовую клетку. Кошка металась и, натыкаясь на невидимую решетку, жалобно мяукала.

Иван так сурово отчитал Афанасия, что тот даже сгорбился. Сане стало его жалко. Желая доставить киберу удовольствие, он сказал:

— У тебя наверняка припрятана какая-нибудь одежда из твоего любимого средневековья. Так ведь?

— Так точно! — повеселевший Афанасий лихо прищелкнул каблуками. — Показать?