Фарш Мендельсона

Судьбы двух подруг разминулись и в войну. Давыдова вместе с детьми уехала в эвакуацию. Лиза осталась в Ленинграде. Зимой 1942 года, когда ее дети умирали от голода, Лиза понесла скупщику бриллиантовое колье — подарок отца на пятнадцатилетие.

— Драгоценности тогда мало стоили, — горько вздохнула она. — Он вручил мне мешочек муки, кусочек сала и маслица немного. Но детей спасти я не сумела. Отобрали у меня еду. Едва вышла, за угол завернула, — так сразу и упала. Пнули в снег. Подняться — сил не было, где уж бежать за убивцем. Мне потом долго снилось лицо того человека. Тогда он был молодым, лет восемнадцать. Точнее не разобрать. Все тощие, серые. С глазами живых мертвецов. Даже не знаю, почему на фронт его не взяли. Бронь, наверное, выбил себе. Столкнулись мы с ним случайно: он к скупщику шел, а я выходила. Шла торопливо, не оглядывалась, все представляла, как детям мучницу на сале сделаю. А он, видно, следом пошел… Выжить сама смогла только благодаря ненависти. Все представляла, как мы встретимся, и я его убью.

Встретила его спустя годы. Его жизнь сложилась хорошо, сытно: знаю, что стал солидным человеком, ученым, исследователем драгоценных камней.

— А где вы его встретили? — чуть слышно спросила я.

— В Эрмитаже. Уже в конце восьмидесятых годов. Тогда выставку французского искусства привезли. Мы с Юленькой и пошли. Мы всегда в курсе всех культурных событий. Он на лестнице налетел на нас, смильпардонил и далее побежал. Несмотря на возраст, двигался легко.

— И вы его сразу узнали? Прошло столько лет, — меня внезапно бросило в холод, когда я поняла о ком идет речь.

— Зло, деточка, не меняется. Оно всегда остается злом. Тот, кто продает свою совесть, не стареет. Я тогда чуть с ума не сошла от ярости: вспомнила лица мертвых ребятишек — сына и дочки — и бросилась за ним. Юля мне что-то во след кричит, а я не слышу: иду за ним, как на поводке. Он в служебные помещения, и я за ним. А в руках — смешно сказать — зонтик костяной сжимаю. И все думаю, как этим зонтиком его убить. И понимаю, что не убью — и не потому что страшно, а потому что силы не те, да и зонтик старенький. Хлипкий. Слезы по лицу как у свечи догорающей. Вот тогда я этот камешек и увидела. На столе у него. Во второй раз в жизни увидела. Аккуратный такой, величиной с крупный орех. Оправа затейливая. Из-за камушка убить и не смогла: как подумала, что такую красоту кровью оскверню, так не по себе стало. И ведь, знаете что, детка, было ощущение странное: будто камень шепнул мне, что рано или поздно кара настигнет убийцу моих детей. И я увижу эта своими глазами. С тех пор и живу одной надеждой. Как там древние мудрецы говорили: Если долго сидеть на берегу реки, то мимо проплывет труп твоего врага. Я терпелива. Жду.

— А вы не помните фамилию этого человека?

— Как такое забыть. Да и фамилия подходящая. Меморин. Я ее до смерти не забуду.

Мы помолчали.

— А в первый раз, когда вы изумруд увидели?

Калитина секунду колебалась, словно не зная, стоит ли мне рассказывать об этом:

— В первый раз я увидела его накануне смерти матери. В кабинете отца. Мне было пять лет. Отец очень сердился на маму, которая умоляла его избавится от изумруда:

— Он душит меня, душит, понимаешь? — кричала она. — Он приносит зло. Я спать не могу, дышать не могу, я жить не могу. — И тогда отец ей сгоряча сказал — ну, и не живи. На следующий день мамы не стало. Задохнулась во сне.

— А почему вы этот камень недавно вспомнили? — спросила я, взглянув на часы. Пора уже собираться. Видно, что Елизавета Никитична устала.

— Потому что около месяца назад ко мне пришел Меморин. Конечно, он меня не узнал. И очень удивился, когда я его и на порог не пустила. А спрашивал он меня о судьбе фамильных бриллиантах и тайнике в нашей усадьбе под Стрельной.

— У вас был тайник?

— Детка, у всех семейств в то время были тайники. Наш был расположен в библиотеке, под небольшой плитой. Нужно нажать пальцем на выемку, плита чуть отойдет в сторону. Впрочем, к чему все это? Усадьба давно разрушена, тайник пуст, а Меморин по-прежнему процветает.

— Кто знает, Елизавета Никитична, — сказала я уже в прихожей, — может быть возмездие совсем близко, и вот-вот из-за поворота покажется труп вашего врага.

ГЛАВА 15

Странная штука — жизнь. Она играет человеческими судьбами, словно в шахматы. До последней минуты не знаешь, кто ты — пешка, ладья, ферзь. Сталкиваешься с другими фигурами, раскланиваясь, расходишься, мысленно обещая себе, что больше не встретишься ни за что и ни при каких обстоятельствах. А потом, бац, и новая встреча со старым знакомым. Не всегда приятная, не всегда счастливая, а подчас и вовсе роковая. Встреча Калитиной и Меморина из числа роковых. Не исключено, что причиной тому изумруд. Создается впечатление, что камень сталкивает людей, которые так или иначе связаны с его историей. Меморин и Калитина. Иванов и я. Сколько еще судеб были опалены этим зеленым огнем? История умалчивает.