Фартовые ребята

Когда Никита очутился в кабинете директора ЦТМО, то ощущение вины у него усилилось. На столе для заседаний лежала кожаная куртка, которую Ветров затрофеил у одного из «вороновцев», а также два пистолета и бумажник Маркела, вынутые из ее карманов. Как будто вещественные доказательства преступлений, совершенных Никитой в эту ночь. Кажется, в вертолет Никита залезал еще в этой куртке, а вот где ее с него сняли — не помнил.

— Присаживайтесь, — сказал Баринов. — Рассказывайте по порядку обо всем, что с вами произошло. Постарайтесь не упускать деталей, это может быть очень важно. Прошу!

Никита начал рассказывать. Как ни странно, это повествование у него получилось более-менее связным и, на его взгляд, достаточно подробным. Сергей Сергеевич слушал внимательно, не перебивая, но делал какие-то пометки на листочке, должно быть, готовил будущие вопросы.

— Так, — кивнул профессор, когда Никита закончил рассказ. — Значит, вот эту куртку вы взяли у одного из похитителей?

— Да, — кивнул Никита. — И еще шапочку с прорезями…

— Вот этот бумажник лежал в куртке?

— Нет, — уверенно произнес Ветров. — Это Маркел обронил, когда корчился.

— Точно? А почему вы его подобрали?

— Просто хотел узнать, кто это был… — смутился Никита, отчего-то подумав, что его подозревают в мародерстве.

— Вы его просматривали?

— Нет, не успел. Позвонил Борис, и я сунул бумажник в карман. А потом появился Механик…

— Насчет того, что там была Анюта Белкина, вы совершенно уверены?

— Да. Она побежала следом за Механиком.

— Вы вот этот конвертик видели? — Баринов показал Никите черный бумажный квадратик.

— Нет… — удивленно произнес Никита.

— Может быть, забыли? — Тон профессора Никите очень не понравился.

— Нет, я его точно не видел! — сказал Никита, постаравшись придать голосу максимум уверенности.

— Понимаете, Никита, — голос Баринова несколько смягчился. — Нам сейчас очень важно знать, откуда взялась эта штучка. Если она попала к вам от ребят Ворона — это одно, а если от Маркела — совсем другое.

— Сергей Сергеевич, — сказал Никита взволнованно. — Я только знаю, что в боковых карманах куртки ее не было. Я туда руки с пистолетами совал, наверняка бы нащупал. И в левом внутреннем ее не было, когда я клал туда бумажник. В правый внутренний я положил это самое «признание», которое они мне на подпись давали.

— Значит, ты убежден, что этот конвертик мог быть только в бумажнике Маркела? — Баринов назвал Никиту на «ты», и это могло быть предвестником чего-то нехорошего.

— Больше неоткуда взяться… Честное слово!

— Очень мне не хотелось бы, чтоб ты ошибся… — строго сказал Баринов. — И уж тем более, чтоб послужил игрушкой в чужих руках…

Сергей Сергеевич посмотрел на Никиту каким-то пронизывающим, холодным взглядом. Тут и при том, что говорил абсолютно искренне, начнешь волноваться и сомневаться. Тем более, что господин Баринов, должно быть, в этой искренности очень даже не уверен.

— Ладно, — медленно сказал профессор, — теперь еще раз расскажи о том, как тебе предложили быть связником.

Никита повторил, постаравшись вспомнить как можно больше деталей. О некоторых, рассказывая в первый раз, он не упомянул, потому что ему показались несущественными, о других просто не вспомнил вовремя. Однако Баринов не стал к этому цепляться.

— Спасибо, — сказал он. И очень погрустнел почему-то. Никите даже показалось, будто он очень расстроился. Было ощущение, что ему теперь совсем не до Ветрова. Потом Сергей Сергеевич словно бы стряхнул с себя это пасмурное состояние и произнес бодрым тоном:

— Ну, как родители на новом месте, обживаются?

— Да, — кивнул Никита. — Только я много в их поведении не понимаю… И вообще, они вроде бы будут работать в ЦТМО? Это правда?

— А зачем мне нахлебников держать? — усмехнулся профессор. — Будут работать. Они неплохие специалисты в своей области, еще не старые, не закосневшие. Вполне смогут принести ощутимую пользу. Дом понравился?

— Еще бы! — сказал Никита вполне искренне.

— Будете пользоваться им столько времени, сколько проработаете у меня. Но отныне, к сожалению, выход за пределы поселка у вас будет строго ограничен. Потому что повторения вчерашней истории мне совершенно не хочется. Будете жить здесь, со всеми удобствами, на свежем воздухе. Родители твои, по-моему, все прекрасно понимают, и в Комиссию ООН по правам человека жаловаться не собираются. Свобода есть осознанная необходимость.

— Мне вот только их поведение немного странным показалось. Точнее, мамы, отца я еще не видел… — осторожно произнес Никита. — Я ведь все-таки целые сутки пропадал. И потом, как-то уж очень спокойно они все восприняли. Не могу поверить, что вчера у них не было хотя бы вопросов по поводу этого переселения…

— Да ты дипломат, Никита Сергеевич! — Сергей Сергеевич громко захохотал в своем обычном стиле. — Нет бы спросить: «А не испугались ли мои родители, когда им такое счастье привалило?»

— Я бы мог спросить и так… Но дело не в этом. Мне просто кажется, будто они даже не заметили, что меня при этом дома не было…

— Ты им об этом говорил?

— Нет, не стал.