Фартовые ребята

Когда Механик не получил от Коня паспорта и окончательно убедился, что его кидают, процесс перебазирования стал, как говорится, необратимым. Оглоушив Коня кастетом и для верности усыпив клофелином, Еремин привез его на «копейке» в избу и пристегнул наручником. Вообще-то Механик не думал, что Конь проспит так долго. Конечно, можно было его и не допрашивая прирезать, но Еремину все-таки хотелось узнать как можно больше. Вместе с тем Механик опасался, что за Конем может нагрянуть Шкворень. Все вещи и утварь, кроме мебели, были погружены в «Чероки», чтобы при необходимости тут же сняться с места. Однако все воскресенье прошло мирно. Шкворень отдыхал и не интересовался, как проводит уик-энд Конь. Поэтому Юлька с Механиком даже вздремнуть смогли и, дождавшись ночи, перевезли все барахлишко на новое место. Даже аэросани-самоделку прихватили с собой в разобранном виде. Остаток ночи Механик и Юлька провели в трудах и заботах по обустройству. Главным образом, буржуйку испытывали, греет ли вообще, можно ли на ее конфорке хоть что-то вскипятить — оказалось, можно. А ящик угля и немного дровишек в балке имелись.

Утром, когда Юлька заснула, Механик собрал аэросани и решил наведаться на старое место. Честно сказать, отправляясь туда, он терзался сомнениями. Во-первых, он опасался нарваться на людей Шкворня, а во-вторых, не очень хотелось выступать в роли следователя, судьи и палача… Но поехал. Странно, но втайне надеялся, что Конь уже очнулся, сломал наручники, сел в свою «копейку» и слинял подобру-поздорову. Однако все оказалось совсем иначе, и Механик поступил так, как поступил.

…Солнце вовсю припекало, с крыш «коровников» капало, проталины росли прямо на глазах. Подъехать к воротам Механик сумел с трудом, ну а внутрь сооружения ему пришлось свои аэросани заводить «под уздцы». Должно быть, Юльку его шаги насторожили, потому что она встретила его аж с автоматом в руках. Но, конечно, с улыбкой.

— Зачем ты убежал и меня с собой не взял? А? — сделав комично-обиженную рожицу, спросила она.

— Потому что там тебе делать нечего было… — сказал Механик.

— Тут так фигово, — пожаловалась Юлька. — Холодно, воды нормальной нет, угля и дров тоже мало. Жалко, что мы уехали. Может вернемся?

— Некуда уже, — проворчал Механик, — сжег я избу.

— Она ж чужая чья-то, — испуганно произнесла Юлька, — зачем?

— Никому она не нужна, — убежденно ответил Еремин. — Сожгли и сожгли… Отдохнуть мне надо.

Ему и самому новая «база» не больно нравилась. Здесь и летом-то не больно уютно будет, а до лета еще ждать и ждать.

Правда, когда они с Юлькой поднялись в вагончик, на душе полегчало. Сразу было видно, что «кулема сибирская» времени не теряла. Отскребла вековую грязь с пола, постелила половики, затрофеенные из избушки (здесь ее совесть за то, что «чье-то» взяла, видать, не мучила!), оттерла окна, до того, что даже стекол видно не стало, занавесочки повесила… Ну и, конечно, из двух солдатских коек соорудила общую двуспальную кровать — даже с покрывалом и кисейной накидкой поверх горки подушек. Механик даже вздохнул с какой-то горечью в душе. То ли пожалел, что ему в свое время не такая жена попалась, то ли укорил себя за то, что втянул эту вполне приличную девчонку в свои жуткие и грязные делишки. Ей бы сейчас в самую пору замуж выйти за какого-нибудь хорошего и несудимого, молодого и веселого, нарожать детишек и быть хозяюшкой в своем доме, а не таскаться за облезлым и больным неулыбой-бандитом, который к тому же ей в отцы годится.

На воздухе, конечно, был не мороз, но в вагончике все-таки потеплее было. Не только от печки, но и от Юльки, наверно. И Механика сразу в сон и дремоту потянуло. Не мог он все-таки спать по три часа за двое суток. Только успел куртку снять да разуться, плюхнулся на сооруженное Юлькой лежбище — и как будто провалился… В сон, естественно.

Проспал, как видно, долго, потому что уже стемнеть успело. Сил прибыло, правда, жрать хотелось. В вагончике стоял полумрак, освещение шло только от свечного огрызка, который Юлька установила в донце, отрезанное от банки из-под пива. Еще немного красноватого света добавляла печка через дверцы топки и поддувала. Ну и шкала светилась на транзисторе, около которого Юлька скуку убивала. Конечно, это не телик, но все лучше, чем просто так сидеть и ждать, пока Механик соизволит глаза продрать.

Из приемничка доносилось басовито-хрипатое, приблатненное, но очень чувственное пение на мотив известной комсомольской песни «Там, вдали, за рекой…»:

…Он упал, как подкошенный ветром тростник,
Возле дверцы «Паджеро» дырявой.
Не его в том вина, так уж карта легла!
Ведь он не был по жизни раззявой!

Когда песня отзвучала, в эфире немного похрюкало, и бойкий голос молодого ведущего сообщил слушателям: