Фартовые

— Куш обещанный невелик. Сам это понимаешь. В «малине» твоей доля моя немалая. В общаке. Я ее у тебя не требовал. По ты-то ею воспользовался. Там во много раз больше того, чем обещаешь мне. Да еще и грозишь, падла, — багровел Дядя.

Привидение побелел от ярости. Он растянул в улыбке губы, обнял Григория за шею, как брата. И, ухватив пальцами горло, сдавил немного:

— Ты что ж, решил, что выложив тебе такое, выпущу несогласного живым? Да я ни одного кента не пощадил бы сейчас! — сдавливал горло сильнее.

Дядя знал, что затевать драку бесполезно — по зову Привидения накинутся скопом — живым не выпустят. Как мало воздуха… Но чтоб его было много, нужно согласиться. Моргнуть, кивнуть головой, и отпустят его эти пальцы. Ох, как хочется жить. Жить спокойно, без кентов, «малин» и дел. Но, может, это дело и станет последним. И тогда… Вот же решил отойти навсегда. Себе слово дал… Ком в горле или пальцы Привидения снова впились? Совсем нечем дышать. Туманится в глазах. Дядя мотает головой, вырываясь из рук смерти.

— Ну так бы давно, а то ломался, — услышал он, теряя сознание.

Очнулся Дядя нескоро. За окном уже стемнело. Он лежал на диване с мокрой тряпкой на сердце. Рядом с ним сидел Привидение и, матерясь на чем свет стоит, брызгал Дяде в лицо водой из кружки. Когда тот открыл глаза, главарь «малины» сказал с укором:

— Заставил меня выхаживать откольиика. Это ты мне брось — откидывать копыта без пользы. Ты — фартовый, нам сдыхать самой фортуной положено только в деле.

Григорий тяжело встал.

— На, промочи горло. Да давай все обговорим. Дело это обмозгуем, — протянул коньяк Привидение.

Григорий сделал жадный глоток — горло словно обожгло. Он отставил бутылку, продохнув, присел к столу.

— Кляп этот даже парики имеет разные. Потому, падлюга, рожу меняет. Но медвежатников у него средь кентов нет, а потому, чую, он к тебе с подлинным обличьем нарисуется.

— Если Кляп такой осторожный, не пойдет ко мне, покуда не пошлет кентов впереди себя, — рассуждал Дядя.

— Пусть так, но не противься и он тебе встречу назначит. Тебе Кляпа в горсад надо заманить. Там мы его на себя возьмем.

— Он же твоих знает. Враз смекнет. Да и не пойдет он со мной в горсад.

— А ты не торопись. Познакомься. Приручи его к себе. Пусть он тебе поверит. А уж потом обговорим, где его накрыть, — предложил Привидение.

— Да захочет ли он со мной знакомиться? — засомневался Дядя.

— Ему нужны кенты, хорошо знающие Оху, но не связанные с нами. Он таких ищет. Ты для него — находка! Понял? Если б ты не прятался, он давно бы на тебя вышел, — убеждал Привидение.

— Ну, а узнает, что я кентовался с тобой?

— Это давно было. Твой откол для него не секрет. Ведь прежде чем к тебе своих подослать, он все узнает, подноготную наизнанку вывернет, лишь потом подойти решится. Хотя о тебе он уже наслышан. Уверен я в том, — убеждал Привидение.

— А если в дело фаловать станет, придется идти.

— Сходи. Но и нас не забывай. Может, на этом его проще пришить будет, — говорил главарь.

— Кенты его глаз с меня не спустят. Как тогда?

— Почтальонами иль сантехниками мои станут наведываться к тебе иногда. Ты им и шепнешь.

— А коль не успею. Увезут?

— Мои на железной дороге, на станции дежурить будут.

— Ну, а поймет, что я от тебя?

— Не поверит. Не видел тебя с моими нигде. Да и наслышан, что мы с тобой теперь не кентуемся.

Дядя, откинувшись на спинку стула, долго думал.

Последнее дело… Оно — как последняя дань «малины»— прощай и прости… Заманчиво. Конечно, непросто согласиться, но и отказаться — нельзя.

Григорий перебирает в памяти каждый день, прожитый в тиши, без кентов. Их так немного набралось. А жизни осталось, наверное, и того меньше. Что уготовано ему в этом последнем деле, на какое, как в зону, идти не хочется?

— Так, значит, — заметано, — встал Привидение. И положил перед Дядей три сотенных: — Это тебе на ужины.

— Купюры помельче дай. Пятерками иль трояками. Да не новые. Что постарей, поизмятей. Откуда у меня стольникам взяться? И еще знай: в ресторан я не пойду. Нет у меня доходов на него. Туда лишь фартовые ходят. Мне и карман, и осторожность такое не должны позволить. Кляп твой меня ни в чем не должен заподозрить. Так что я свой ход сам обдумаю. Ты о том будешь знать. Но кентов своих не вешай мне на пятки. Завалят все. Если в дело взял, на руки не цепляй браслеты.

— Ладно. Только, слушай сюда: Кляпа, даже ненароком, сам не пришиби. Мне его оставь.

Провожая Дядю до двери, Привидение сказал тихо:

— Деньги от бабы спрячь. Подальше от расспросов.

Дядя шел домой по тихой, засыпающей улице. Поеживался

от ночной прохлады. Придумывал отговорку для сожительницы. И размышлял, как предупредить Ярового?

Григорию теперь, как никогда, нужен был совет Аркадия.

— Стой, фрайер! — резкий удар по голове едва не сбил с ног у самого подъезда дома. Григорий отскочил к двери. И тут же поддел почти наугад кого-то кулаком в челюсть.

— А, падла! Фартовых бить! — рыкнуло сзади.

Рука Дяди сорвалась сама. Удар второму пришелся в висок.

— Кенты! Да это ж Дядя! — приглушенно опознал кто-то Григория в ночи.