Фартовый человек

Когда Юлий все-таки зашел к Ивану Васильевичу (его уже знали и пропустили; очевидно, следователь не сомневался в том, что Служка придет еще не раз, и отдал соответствующие распоряжения), тот был занят разговором с доктором Левиным. Юлию он указал на подоконник, где тот и уселся, молча наблюдая за допросом.

Странно, что Иван Васильевич допустил практически постороннего человека к допросу. «А может, я теперь не посторонний», – подумал Юлий, качая ногой.

Дзюба сидел за соседним столом и писал. То ли записывал ход допроса, то ли излагал какие-то собственные мысли. Лицо его выразительно двигалось. Юлий впервые видел такое разнообразие гримас, обозначающих мучительные раздумья.

– Мы работаем по вашему списку пропавших драгоценностей, – сказал Иван Васильевич.

Доктор Левин сильно беспокоился. Он ерзал на стуле, сжимал руки между колен.

– Видите ли, Фаина очень огорчена… Дело вовсе не в стоимости похищенного, хотя это, разумеется, играет роль… Но память… Она любила эти вещи.

– Мы в любом случае продолжаем поиски, – заверил Иван Васильевич. – Ювелиры уже оповещены, так что при малейшем подозрении…

– Да, да, – бормотал доктор Левин.

– Мы вызвали вас для того, чтобы уточнить некоторые детали, связанные с убийством, – продолжал Иван Васильевич.

– Фаина безумно расстроена, – сказал доктор Левин, блуждая глазами по голому кабинету. – Она успела привязаться к Марусе… к гражданке Гринберг. Постоянно плачет. Пройдет мимо ее бывшей двери – и плачет. Хоть бы вы скорее задержали этих бандитов! – прибавил он в сердцах.

– Возможно, вас удивят мои слова, – произнес Иван Васильевич, – но мы убеждены в том, что это убийство совершено отнюдь не членами банды, вас ограбившей.

– Что? – сдавленно вскрикнул доктор.

Иван Васильевич сказал:

– Служка, подайте доктору воды.

Юлий сполз с подоконника, вышел в коридор, прошел до служебного помещения, где стоял холодный самовар, и нацедил в стакан воды.

«В лакея меня превратили, – думал Юлий, почему-то без обиды. – Сначала Дзюба гонял, теперь Иван Васильевич… Очевидно, так выглядит искупление грехов. Тоска».

Доктор выпил, сунул неприятно прыгающий стакан обратно в руку Юлия. Юлий со стаканом вернулся на подоконник. Ему хотелось послушать продолжение разговора, хотя сидеть на подоконнике с пустым стаканом в руке было очень глупо.

– Для этой банды нехарактерно совершать подобного рода убийства, – продолжал следователь. – Люди не склонны изменяться или изменять своим привычкам. Пантелеев – артист, чрезвычайно хладнокровный и уверенный в себе. Он обладает способностью подавлять волю своей жертвы и даже принуждать ее к сотрудничеству. Судя по тому, что нам известно о гражданке Гринберг, подавить ее волю было нетрудно. Вряд ли она оказывала сопротивление, тем более такому привлекательному мужчине, как Пантелеев.

– На что вы намекаете? – возмутился доктор. – У нас приличная квартира, и мы бы не пустили к себе, конечно, такую женщину, которая…

– А вы на что намекаете? – прищурился Иван Васильевич. – Я говорю о том, что Гринберг послушно дала себя связать и никак не проявляла возмущения, пока шел грабеж. Это ведь ваши показания.

– Я, собственно, не был свидетелем, но…

– Ваша супруга это подтвердила, – настаивал Иван Васильевич. – Маруся погибла позднее.

– Возможно, кто-то из банды… потом…

– Вы ведь сами в это не верите, не так ли? – сказал Иван Васильевич безжалостно. – Вы говорите, у вас пропал морфий.

– Да.

– Но бандиты его вроде бы не нашли.

– Да.

– Господин Левин, мы с вами сейчас стараемся выявить наводчика. Понимаете серьезность задачи?

– Да, но…

– Кто-то связался с Пантелеевым и указал на вашу квартиру как на желательную цель ограбления. Среди ваших знакомых – простите, что спрашиваю, – есть ли такие, кому необходим морфий?

Левин долго молчал. Иван Васильевич не торопил его. Встал из-за стола, одолжился у Дзюбы папироской, покурил. Иронически поглядел на стакан в руках у Юлия.

«Зачем он задает Левину все эти вопросы? – думал Юлий. – Ведь Ивану Васильевичу давно уже все ясно…»

Левин сказал наконец:

– Возможно, это Раевский…

Иван Васильевич сразу насторожился:

– Раевский?

– Племянник жены… Раевский давно пристрастился к морфию. Он, случалось, просил у меня морфий, но я никогда не давал. Мне даже пришлось одно время отказать ему от дома, хотя наша размолвка до крайности огорчила Фаину.

– И вы молчали! – укорил Иван Васильевич.

– Все-таки родственник… Не хотелось выставлять его в таком дурном свете.

– Вы понимаете, что препятствовали следствию?

Левин подавленно произнес:

– Фаина будет очень расстроена…

Иван Васильевич подошел к Дзюбе и негромко продиктовал ему несколько фраз, показав пальцем, где нужно исправить. Затем опять обратился к доктору:

– Можно предположить, что гражданин Раевский навел бандитов на вашу квартиру, а платой за свои услуги выставил морфий?

– Возможно, – сказал Левин.

– Но бандиты, кажется, не нашли морфия? – настаивал Иван Васильевич.

– Нет. На моих глазах не нашли.

– Зато нашел Раевский – ведь он знал, где у вас тайник.

– Я Раевского не видел, – заметил Левин.