Фартовый. Лихие 90-е (СИ)

— Успеешь, если быстро расскажешь, — твёрдо чеканю я.

— Так я же всё уже сказала. Чё ещё-то? Ты тогда задвинул, что там Коля какой-то играл, дохера богатый и что денег у него было столько, сколько в вашем казино сроду в кассе не водилось. И что вы его облегчили где-то половину, а он даже не понял, как его сделали. Потом он ставки стал повышать, настала очередь Русика играть с ним, и он там что-то в картах напутал.

Или не напутал, а сделал целенаправленно…

— Короче, всё ему обратно вернул, а потом ещё и херову тучу сверху проиграл. Хан ещё должен остался. Он поэтому разозлился сильно. Русика увезли куда-то, типа на рамсы, а ты домой прибежал. Плакал ещё тут и водку жрал… Говорил, типа, песец Русику…

— И всё что ли?

— Блин! Я откуда знаю? Ты чё так набухался тогда, что ничего не помнишь? Или, типа, проверяешь, что мне разболтал?

— А потом?

— Чё потом-то? На следующий день сказал, Русика в Москву отослали и всё. В командировку. А сегодня народ перетирает, что типа нашли его трупак. Я не знаю, может, врут.

Я пристально и мрачно смотрю на Ингу.

— Слушай, Ром… Я пойду, ладно? Ты тут с Чарликом… ну… это…

Я её уже не слушаю. Интересно, почему Хан Рому не тронул и дал спокойно уйти? Чтобы держать на крючке и продолжать использовать? Поверил, что он, то есть я, ни при чём и всё это была афёра Русика? Рома мог так попытаться отмазаться…

— Рома!

За окном снова трубит машина, призывно и нетерпеливо, будто возбуждённый слон не может дождаться своей слонихи.

— Иди, а то Якин Галочку вместо тебя в Геленджик увезёт.

— Какой Якин? — хлопает глазами Инга.

Она подбирает свои сумки и бежит к выходу. Я её не удерживаю.

— Ром, я пошла. Я тебе привезу что-нибудь.

Я молча машу рукой.

Раздаётся трель телефонного звонка.

— Да, кстати, у самого-то тоже рыльце в пушку, да? Крыса твоя раз пять за сегодня звонила. Снова она, наверное.

Я поднимаю трубку, но звонок срывается.

— Ключи на полочке, — бросает Инга, стоя у двери. — Чарли выгуливай подольше, а то он тут всю хату разнесёт.

Сзади мне в ноги упирается мокрая морда.

— Смотри мне, — настороженно говорю я псу. — Если если что, я тебе шарики отрежу! Пойдём выгуляем тебя, а то мне тоже по делам пора.

* * *

— Чарли! — ору я. — Чарли!

Ну что за гад.

— Ко мне!

Ага, щас прям! Команды он вообще не понимает, зато «запах женщины» чует отлично и бежит за коричневой пуделихой, поджавшей хвост при виде моего монстра.

— Разве можно такого волкодава без поводка отпускать! — кричит нервная и мелко-кудрявая хозяйка пуделя.

— Подзовите свою собачку, — предлагаю я, впрочем она только это и делает.

— Шерри! Шерри! Шерри!

Шери-шери бренди, пьют одни лишь денди…

Через некоторое время нам всё-таки удаётся настигнуть своих питомцев, когда робкая и немного стервозная осторожность кучерявой суки уступает хищным, коротким и необузданным ухаживаниям крупного кобеля Чарли.

Я буквально срываю его с новой подружки, дёргая за только что прицепленный поводок. От такого решения полового вопроса он буквально охреневает и вместо возмущения и агрессии демонстрирует виноватое недоумение.

Пока я валандаюсь с не желающим хранить целомудрие псом, проходит дофига времени. Поэтому, когда я, наконец, появляюсь в ларьке Маратика и Ильдарчика, последний уже начинает метать икру.

— Ты чего так долго?! — злится он. — Игра закончится, пока ты там прихорашиваешься. Погнали скорей!

— Я готов, погнали, брат, — усмехаюсь я. — Собака убежала, ловить пришлось.

— Какая собака? — спрашивает Ильдар, усевшись за руль девятки.

— Смесь Цербера с волкодавом. Жуткое чудище. Жуткое и глупое. Никто с ним не занимался, по ходу, а мне теперь с ним жить.

— Я тебе человека одного скажу, он собак учит. Сходи, благодарить будешь. Собака в наше время — это оружие.

Да-да, схожу, конечно. Наверное. Возможно. Меня охватывает нервное возбуждение, так что думать о воспитании Чарли сейчас совершенно не хочется. Да, и вообще, думать. Сердце, стучит, будто я выпил литр итальянского эспрессо.

Пальцы подёргиваются, не находят себе места. Их иголочками покалывает. Поэтому я тру ладони одна о другую, сжимаю кулаки, сцепляю и расцепляю руки.

— Ты чего, мандражируешь? — хмурится Ильдар.

— Нет, — мотаю я головой. — Нормально всё, просто руки разминаю.

— Если что не так будет, лучше сразу сваливать, понял? Не доводи проигрыш до большой суммы. Ты ещё с прошлыми долгами не расплатился.

— Сколько у тебя денег? — интересуюсь я.

— Не больше ста тысяч.

— Рублей?

— Ну, а чего ещё? Не долларов же!

* * *

Подъехав к старому сталинскому дому, Ильдар заезжает во двор.

— Тут всё настолько безопасно, что сегодня мы вдвоём? Из двора, в случае чего, труднее выезжать. Перекроют, нахрен, дорогу и ку-ку, мой мальчик.

— Зачем каркаешь? — отмахивается он. — Нормально всё. Но ты смотри, будь на стрёме. Внимание не теряй, понял?

— Понял. Бабки давай.

Мы заходим в не очень чистый подъезд с выщербленными ступеньками и покрашенными масленной краской стенами. Здесь прохладно, пахнет табаком и подвалом. Поднимаемся на третий этаж, и Ильдар жмёт кнопку звонка обитой дерматином двери.