Фартовый. Лихие 90-е (СИ)

— Я спланировала со своим агентом, он не из органов, штатский, Хан его давно знает. Мой информатор. Мы простроили такую линию поведения, что Хан обязательно захочет его наказать.

— Ты уверена?

— Зная его, да. На сто процентов.

— И что у нас будет, похищение?

— Похищение. Пока. А потом мы его расколем и с Каратаевым. Хан у нас и по другим делам проходит.

— Похищение, конечно, лучше, чем ничего, но нам надо подготовить материалы по убийству. Стопроцентные. Такие, что нельзя оспорить. Чтобы человек посмотрел и кивнул. Дал отмашку. Тогда Хану конец.

— Мне только его взять, а там уж я его расколю, — уверенно говорит Марина.

— Смотри, чтобы всё шито-крыто, чтоб никто и не заподозрил даже, что он у тебя, ясно?

— Мне спецназ нужен. СОБР не годится, сами понимаете, сразу информация дальше пойдёт.

— Порешаю, — твёрдо чеканит Аркадий Петрович.

Интересное кино получается. Выходит, что Марина явно в обход УПК действует. Проводит параллельное расследование. И поэтому вопрос со спецназом становится очень важным. Где они возьмут людей, если не хотят светиться в своём ведомстве? Или это не проблема? Корпоративная взаимопомощь и всё такое…

И ещё один вопрос. Тоже важный. Очень даже. Кто этот козёл отпущения, которого выбрала прокуратура?

Наверное, рыжий. Его уже дёргали на допрос, и он был страшно злым после этого. Но… он в ночь на второе мая с Русиком никуда не ходил, насколько я знаю… В отличие от Ромы… Блин…

Я прокручиваю эти мысли, когда подхожу к дому. Ладно. Сейчас всё лишнее надо из головы выбросить и как следует выспаться. Утро вечера мудренее. Ну, то есть наоборот. Играть надо идти в любом случае. Мы уже всё наметили. Ну, а с Ханом… Марина пообещала. Всё мне по полочкам разложила. Хоть сексом и не скрепила в этот раз, но она тоже заинтересована в результате. Не менее моего…

Главное сейчас, не накручивать себя. Выспаться и на свежую голову обо всём ещё раз подумать…

Я подхожу к подъезду и уже тяну на себя дверь, когда слышу, как сзади подъезжает автомобиль. Хлопают дверки, выходят люди… Я оборачиваюсь. Милицейский «Уазик». В мою сторону идут два сотрудника.

— Гражданин Миронов?

— Э-э-э…

Да, я ж Миронов, вроде…

— Лейтенант Стройнов. Пройдёмте с нами, пожалуйста.

— А в чём, собственно, дело?

— Мы доставим вас на допрос в прокуратуру Центрального района. Вот повестка. Тише-тише… Спокойно. Любимов, ну-ка браслетики защёлкни.

16. Остынь, а…

Меня запихивают в «бобик» и… И всё.

— А зачем наручники? — спокойно спрашиваю я, пытаясь установить вербальный контакт.

Лейтёха поворачивается, окидывает меня взглядом и, ничего мне не ответив, командует:

— Поехали.

И мы едем. На милицейской машине. Шикарно. Если не принимать во внимание, что я сижу в отделении для преступников, в собачатнике то есть. Сижу и смотрю на окружающий мир через оконце в задней двери.

Замечаю бабку, которую вчера допрашивала Ирина. Или позавчера? Что-то в этой кутерьме я уже не соображаю, что и когда произошло. Бабка провожает нас долгим пристальным взглядом, а мы выезжаем со двора.

Выезжаем на проспект. Полукруглое здание с толстенькими буквами «Мир» усеяно афишами. Это старый кинотеатр. Его в двухтысячных переделают в дом культуры. А сейчас он выглядит вполне себе современно.

— На «Робокоп 3», ходил? — спрашивает водила, кивая в сторону афиши.

— Куда? — удивляется лейтёха. — В кино что ли? Я видик смотрю. Нахера мне в кино ходить? Не смотрел ещё, но кассету взял. И «Скалолаза» взял. Завтра у меня выходной, вот и посмотрю. Тоже со Сталлоне. Видел «Скалолаза»?

— Нет, дашь посмотреть потом?

— Да что там смотреть? — усмехаюсь я. — Не спасёт он девчонку свою. Сорвётся в пропасть. Песец, пацаны…

— Ты нахера!!! — возмущённо восклицает водитель.

— А вы нахера мне браслеты защёлкнули? — парирую я. — Я вам Ганнибал Лектор что ли? За это сейчас вообще все фильмы на год вперёд перескажу, чтоб вам смотреть нечего было.

— Э, хорош, мужик! — протестует водитель. — Чё за дела вообще? Мы тебя отметелим за такие штучки!

— А как с вами ещё, — качаю я головой…

— Ну зачем… — качает головой плешивый и не очень опрятный следак в штатском, кивая на наручники.

В кабинет меня вводят уже местные, прокурорские.

— Давайте-давайте, снимите, — шевелит он влажными и блестящими, похожими на дождевых червей, губами и поправляет очки с толстыми стёклами. — Присаживайтесь, молодой человек. Вот здесь. Да-да, здесь.

Я усаживаюсь напротив него, к полированному приставному столику и потираю запястья. Обстановка казённая — белые стены, несгораемый шкаф, довольное лицо вечно пьяного президента на стене. А ещё графин с гранёными стаканами и пыльные шторы.

— Паспорт есть у вас?

— Паспорт у меня дома, — отвечаю я. — При задержании никто не спрашивал, кстати.

— Да это не задержание, вы что! — делает огромные глаза следователь. — Милиция, что с них взять! Но вы не обижайтесь, опера, они же привыкли рубить гордиевы узлы. Или гордеевы? Как правильно-то?

— Гордиевы, — отвечаю я, просекая все эти «психологические» приёмчики и попытки типа задружиться и стать своим в доску.