Фарватер Чижика (СИ)

— Как представителю власти. По первому требованию, да. Но лучше он пока побудет при мне. До прояснения ситуации.

— Прояснение ситуации… Ты хоть стрелять-то умеешь, Чижик?

— Чижик очень хорошо стреляет, папа, — сказала Ольга.

— И в человека сумеет выстрелить?

— В хорошего человека почему не выстрелить, — ответил я. И убрал пистолет в перчаточный ящик.

Не забрал его Стельбов. Не забрал.

Никто не догонял, никто не ехал навстречу. Мы молчим, только мотор урчит.

Доехали до поворота на Сосновку.

— Едем в город, — опять начал командовать Стельбов.

— Если вас поджидают, то как раз у города, — возразил я. — Едем домой, там вы сможете вызвать хоть роту милиции. И в Москву позвонить.

— В Москву?

— Ну, я не знаю, как там у вас положено. Но покушение на первого секретаря обкома — дело союзного значения, мне так думается.

Доехали до поселка. У ворот охраняемой территории нас никто не встретил. Пришлось выйти. Охранник дремал в будке. Хоть живой, а то всякие мысли приходят.

Разбудил невежливо.

Нет, расслабились все, распустились. Не верят в плохое. А оно рядом, на расстоянии вытянутой руки, плохое.

— Девочки идут со мной, — не терпящим возражения тоном сказал Стельбов.

А я опять поперёк:

— У вас опасно, Андрей Николаевич. А у меня — нет. Кому нужен Чижик? Они же не в «ЗИМ» врезались, а в «Чайку». Если идёт охота, то за вами.

— У меня охрана.

— Это от хулиганья охрана. А не от… не знаю, от кого. Девочки, заблокируйте двери. Если что — уезжайте в город.

Ни девочки, ни Стельбов спорить не стали. Может, просто устали.

Я вышел из машины, не забыв пистолет. Лиса села на мое место.

— Я вас провожу, — сказал Стельбову.

Он промолчал.

Мы прошли к стельбовской даче. Хорошо быть соседями, не близко, не далеко.

Стельбов нажал кнопку звонка.

Через минуту открылась дверь

— Вы, Андрей Николаевич? Я вашей машины не услышал. Заходите, заходите.

— Всё в порядке, Паша? — спросил Стельбов.

— Да, конечно.

— Тогда, Миша, ступайте. Отдыхайте. Я к вам утром зайду.

И я пошёл отдыхать.

А пистолет-то Стельбов у меня опять не забрал.

Вернулся к «ЗИМу», позвал девочек:

— Пора и нам — домой. Баиньки. У нас тихо и покойно.

Лиса поставила машину в гараж чётко, аккуратно. Нервы в порядке.

— Что это было, Чижик? — спросила Ольга, когда мы перевели дух.

— Сами видели. Дорожное происшествие со смертельными исходами.

— Но ты вел себя так, словно…

— Словно это покушение, — закончила Лиса.

— Таков протокол. Любое происшествие с политиками, особенно с крупными политиками, следует трактовать как покушение, пока не будет доказано обратное. Муаммар в этом разбирается, уж поверьте. Всегда лучше перебдеть, чем недобдеть.

— Павел в доме?

— И Павел, и Пелагея. За Андрея Николаевича не волнуйтесь. Он в безопасности, — заверил я.

И в самом деле, через десять минут к воротам дачи Стельбова подъехали две «Волги». Подкрепление — полдюжины вооруженных автоматами людей в военной, не милицейской, форме. Павел впустил одного. Посмотрел в нашу сторону и махнул рукой, мол, не бойтесь, это свои.

А я и не боялся.

Отошёл от окна.

— Идите спать.

— А ты?

— А я тут, на диване. Вдруг будут какие вопросы у милиции, и вообще…

— Это не милиция, — девочки тоже смотрели в окно.

— Тем более.

И они пошли в спальню. А я — на диван гостиной. Хороший диван. Большой. Немецкая работа.

Время к трём. А в три часа… Нет, я свыкся с собственными странностями, и теперь воспринимаю их спокойнее, чем прежде. Ну, призраки являются, ну, видения — мало ли что кому является. Главное — помалкивать и не подавать виду. Ломоносову было видение, Гамлету, императору Павлу — это те, о которых мы знаем. Менделееву его знаменитая таблица во сне явилась — и что плохого?

В окне я не только автоматчиков увидел, но и Колю Васина, студента нашего института. Учиться вместе нам не довелось — сразу повезли на картошку, там он и погиб. А теперь является в виде Духа Места. Охраняет мой дом. Ясно, что это какая-то уловка моего мозга, и только, но что вижу, то вижу. Коля тоже мне помахал рукой: любимый город может спать спокойно.

А в три пополуночи я снова увидел любимый город в огне. Снится во сне, снится и наяву: Черноземск наш горит и сгорает. Не сейчас, потом, не скоро. Но сгорает. И я вместе с ним. Такой вот кошмар. Наяву, правда, переносится куда легче, потому я стараюсь проснуться до трёх. Или, как сегодня, вовсе не засыпать. Тоже, думаю, игры подсознания. Тысячи ядерных бомб там, тысячи ядерных бомб здесь, а если в первом акте на стене висит ружье, ближе к финалу оно может и выстрелить. Удивительно не то, что мне этот кошмар снится, удивительно, что он другим не снится.

Или снится? Тому же Брежневу? Да и Никсону тож?

Ладно. То большая политика, а мне до большой политики далеко. Когда птичка вздыхает, глядя на луну, она лишь расточает цветы своей селезёнки. Восточная мудрость, вычитанная в книге.