Фашист пролетел

Среди елочек у вершины холма они зарывают в мох бутылки, оставляя наружу станиолевое горлышко - то красное, то серебряное. Игра такая. Портвейн розовый = сыроежка. Четвертинка "Московской" = белый.

- Власть, она, конечно, от Бога, но... - Стенич стряхивает иглы. Тебя не возмущает?

- Что?

- Да все.

- Случилось что-нибудь?

- Баркана Левку с матушкой встретил. На премьере "Царя Эдипа". Выпили крюшону. Помнишь, как он Гамлета сыграл в ДК железнодорожников? Ты тогда в школьном журнале написал:

В тринадцать лет подросток не по годам речист,

потом начнутся звезды, спиртное и Шекспир!

- Ну и?

- В театральный его провалили. Успел поступить в мед.

- Он и в этом не без таланта, - говорит Александр. - Я с ним на пионерском слете был. Когда нам было по тринадцать. Он уже тогда по "Справочнику фельдшера" шпарил наизусть. И про фаллопиевы, и про бели. Знал даже про колпачок Кафки.

- Франца?

- Видишь... А он знал.

- Не знаю, почему, но гинекология меня никогда не волновала. Но дело не в этом. Левка уезжает.

- Куда?

- Отсюда. Почему мы не евреи?

- Уехал бы?

- Без промедления. В чем есть. Если уж сама дочь Сталина...

- И что бы ты там делал?

- С моими данными? Уж не пропал бы. В крайнем случае, нашел бы, как Рудик, лорда-содержанта. Э-эх... Ладно, пошушукались и будет. Время власть имущих развлекать. Эй, грибники! Грибники-и!..

То, обо что он спотыкается, звякает железом. Это кольцо. Стенич подхватывает и открывает люк. Посреди комнаты.

- А подпол им зачем? Власть уже взяли.

- Бомбоубежище. На случай третьей мировой. Отсель грозить мы будем шведу.

- Нет, это могила. Братская... - Александр выходит на террасу, где все заготовлено к остеклению. Возвращается с большим листом стекла в расставленных руках.

Они накрывают дыру.

- Теперь капкан.

- На бобров...

Отпадая на кровать, от смеха они ударяются затылками. Новый приступ хохота.

- Ло...ло... - Но душит смех. - Ловушка для Золушки!

Входит Адам, в руке стакан. Наступает и, не меняясь в лице, проваливается. Звон. Грохот. Черная дыра. И тишина. Которую нарушает Мазурок:

- Убил.

- Кто, я? - трезвеет Александр.

- От тебя не ожидал.

- Я сам не ожидал...

- Лучшего друга. А?

Рука над полом поднимает стакан водки. Вылезает Адам, осыпая осколки. Без единой царапины.

- Трехчлен на месте? Командор?

Адам глядит в стакан.

- Не расплескал. Но лучше процедить. Есть марля, Мазурок?

Крошево сверкает в лунном свете. Стенич резко садится, надевает туфли и приносит водку.

- Рабочий класс, он тоже не дурак. Не только в смысле выпить. Однажды ночью я дежурил в театре с истопниками. Выпили все, что можно и нельзя, а после...

Мазурок перебивает:

- Это ты к чему?

- К тому, - говорит Александр, - что советский наш алкоголизм имеет орально-инфантильную природу.

- Но проблему дефицита, если кто страдает, всегда возможно разрешить своими силами. Мальчишки?

- Всех не опидорасите, - отвечает Мазурок. - Вас только полтора процента. Спи!

- Мальчики...

- Ужо тебе!

- Я только хочу сказать... Делать пипи не выходите босиком.

Бобры, согласно Мазурку, выходят поутру - подпиливать корни сосен под обрывом.

Бобров не видно, но плотина производит впечатление. Они смотрят с высоты. Вниз по настилу срывается вода, далеко внизу вскипая пеной. Вдоль перил со стороны реки протянута железная труба водопровода, питающего закрытую зону.

- Переходим на руках! - предлагает Мазурок.

Раздевшись догола, они вылезают из-под перил, с прыжка хватаются за трубу.

Вода внизу грохочет так, что шуток не услыхать. Перебирая железо руками, они добираются до центра.

- Висим на время!

Стенич и Адам, лидеры в области плечевого пояса, висят активно, выделывают фигуры. Мазурок свисает молча, тяжелобедрый, длинноногий - но цепкий, как горилла. Силы экономит.

Приспустив взгляд, он смотрит на пленку воды, которая покрывает дощатый настил ската, с виду гладкий и скользкий... В поле зрения - в левом углу - что-то пестреется. Луг, полный желтых одуванчиков. Девчонки перестали собирать цветы и глядят из-под ладоней.

- Девчонки!

В попытке прикрыться Адам срывается со страшным криком. Удар и брызги. "Дорогой!" Стенич летит за ним.

- Андерс...

- Ну?

- Я знаю, почему ты покушался на Адама. Думал всю ночь... Сказать? Чего молчишь? Я все равно скажу. Считаю до трех... Раз. Два. Два с половиной. Три!

Мазурок срывается с утробным криком, шлепается задом, и, крутясь, уносится в воронку.

А он так и остается - подвешенным. И в голову не сразу приходит, что победил...

* * *

- Вместо свиданки приятеля бы навестил.

- Которого из них?

- Адама твоего.

- А что с ним?

- Говорят, попал в больницу.

Центр.

Без вывески. Охрана. Снимает трубку, проверяет... "Третий этаж. Палата номер шесть".

Блеск. Заложив руки за спину, по коридору гуляет угрюмый сановитый старик. Сестра стреляет глазками. Цок-цок. Халатик напросвет.

Пронизывая зеленый дым тополей и тюль, солнце заливает одноместную палату.

Адам поспешно задвигает верхний ящик письменного стола. Он в шелковой пижаме, горло забинтовано. Принимает сизые тюльпаны, наливает воду в хрусталь.

У него тут даже телевизор "Горизонт".

- Хорошо лежишь

- Омуток еще тот. Марина здесь работала.

- Какая Марина?