Фашизм: идеология, политика

Милитаризация страны, подготовка и ведение агрессивных войн выгодны прежде всего монополистической правящей верхушке, которая в военных условиях так регулирует экономическую жизнь страны, «чтобы рабочим (и крестьянам отчасти) создать военную каторгу, а банкирам и капиталистам рай», при этом «рабочих «подтягивают» вплоть до голода, а капиталистам обеспечивают (тайком, реакционно-бюрократически) прибыли выше тех, какие были до войны» ².

В конце концов родившаяся в войнах милитаристская Германия развязала и первую, и вторую мировую войну. Ф. Энгельс еще в 1887 г. предвидел, к каким опасным последствиям могут привести милитаристские амбиции Германии. «… Для Пруссии — Германии невозможна уже теперь никакая иная война, кроме всемирной войны. И это была бы всемирная война невиданного раньше размера, невиданной силы. От восьми до десяти миллионов солдат будут душить друг друга и объедать при этом всю Европу до такой степени дочиста, как никогда еще не объедали тучи саранчи. все это кончается всеобщим банкротством; крах старых государств и их рутинной государственной мудрости, — крах такой, что короны дюжинами валяются по мостовым и не находится никого, чтобы поднимать эти короны; абсолютная невозможность предусмотреть, как это все кончится и кто выйдет победителем из борьбы; только один результат абсолютно несомненен: всеобщее истощение и создание условий для окончательной победы рабочего класса»¹. Это предвидение Ф, Энгельса — предвидение действительно гениальное. Первая мировая война привела к гибели крупнейших монархий, — германской, российской, австровенгерской. Она создала реальные предпосылки для победы социалистической революции и в Германии. Однако предательство правых социал-демократов помешало рабочему классу, трудящимся добиться своих целей.

Сразу же после войны, возникновение которой лежало целиком на совести монополий, правительства и генералов, виновники войны предприняли все меры, чтобы спасти милитаристов. Они взвалили вину за поражение в войне на немецкий народ, выдумав легенду об «ударе кинжалом в спину». Замалчивая правду, используя лозунг: «На поле боя не побеждены», правящие круги создавали миф о «политической и военной непорочности» милитаристов, стремясь заложить фундамент для той реваншистской политики, которая впоследствии привела ко второй мировой войне. Нацистские главари охотно подхватили легенду об «ударе кинжалом в спину». 1918 год, заявляли они, означал прекращение борьбы «без пяти минут двенадцать», т, е. преждевременное окончание войны. Восстание немецкого народа, который якобы «попался на удочку лицемерных обещаний врагов», нанесло удар в спину «непобежденной» и «непобедимой» армии и сделало невозможным продолжение ею борьбы.

Здесь каждое слово ложь. В 1918 г. война велась до военной катастрофы, до обескровления и полного истощения немецкого фронта и тыла. Причем именно военное командование в лице Гинденбурга и Людендорфа обратилось к правительству с требованием немедленно просить перемирия.

Правящие круги, создавая вокруг обанкротившейся милитаристской верхушки Германии легенду «национальных героев», стремились отравить атмосферу Веймарской республики ядом национализма и шовинизма. Особенно старались они «подтолкнуть вверх» Гинденбурга, сделав из этого заурядного генерала своего рода идола для миллионов обманываемых ими людей. Гинденбурга восхваляли как символ богоданного германского превосходства. В честь Гинденбурга воздвигали башни, в общественных парках сажали дубы, призванные увековечить его. Именем новоявленного «героя» повсюду называли улицы и площади. Многие буржуазные историки, апологеты пруссачества (Вальтер Герлиц, например), пытаясь обелить роль прусской военщины в приходе Гитлера к власти, изображают Гинденбурга как некий аскетический образец высоких этических ценностей, утверждают, будто Гинденбург был последним «моральным фактором», «сдерживающей силой», препятствующей «соскальзыванию» гитлеровского режима к «диктатуре беззакония», и т. д.²

Конечно, между Гинденбургом и Гитлером имелись определенные противоречия. Но в главном их цели и намерения совпадали. Милитаристской камарилье Гинденбурга импонировали антидемократические, диктаторские устремления Гитлера и нацистов, их реваншистско-шовинистические цели. Нацисты знали это и постоянно, с одной стороны, подчеркивали свою лояльность к военным кругам, а с другой — афишировали перед ними свои реакционно-реваншистские намерения. Так, Гитлер, обращаясь к командующим рейсхвера и военно-морского флота (3 февраля 1933 г.), следующим образом сформулировал программу нацистов: