Фашизм: идеология, политика

Прибыв к зданию рейхстага спустя несколько минут после начала пожара, Гитлер тотчас же заявил: «Это перст божий; теперь никто не воспрепятствует нам уничтожить коммунистов железным кулаком». Сразу же начались репрессии. Уже в ночь поджога рейхстага фашистским правительством были запрещены все коммунистические органы печати, было арестовано свыше 10 тыс. коммунистов и других антифашистов. К лету 1935 г. гитлеровцами было убито свыше 4 тыс. антифашистов и около 318 тыс. арестовано. Позднее Раушнинг расскажет, как в действительности обстояло дело с поджогом рейхстага. Так, в своей книге «Беседы с Гитлером» он пишет: «Геринг рассказывал детали поджога рейхстага. Тогда в партии тайна этого пожара строго соблюдалась. Я сам не думал иначе, что это дело коммунистов или, по крайней мере, людей, связанных с ними. Только теперь из разговора я узнал, что поджог рейхстага был совершен исключительно национал-социалистическим руководством. Откровенность, с которой в этом кругу сообщались подробности этого акта, была потрясающей. Радостный смех, циничные шутки — такова была реакция этих заговорщиков. Геринг красочно рассказывал, как его «мальчики» проникли в рейхстаг по подземному ходу из его, Геринга, дворца, что они имели в своем распоряжении всего несколько минут и чуть не были обнаружены полицией. Геринг только пожалел, что не весь «сарай» сгорел. В спешке «работу» не успели довести до конца. Геринг, который был в ударе, закончил свой рассказ словами: «Я не имею совести! Мою совесть зовут Адольф Гитлер!»[375]

Цинизм, прямой обман, подтасовка фактов и т. п. были характерными приемами фашистской пропаганды как внутри страны, так и вовне ее. Так, говоря о внешнеполитических задачах, Гитлер в тесном кругу своих подручных откровенно раскрывал свои цели: «Мне придется играть в мяч с капитализмом и сдерживать версальские державы при помощи призрака большевизма, заставляя их верить, что Германия — последний оплот против красного потопа. Для нас это единственный способ пережить критический период, разделаться с Версалем и снова вооружиться»[376].

Нацисты, готовясь к войне, демонстративно выступали с многочисленными «миролюбивыми» заявлениями. Чехословакию Гитлер и Геринг неоднократно публично заверяли «честным словом», что никаких агрессивных намерений против нее Германия не имеет. Однако уже через несколько месяцев после этих «честных слов» гитлеровские полчища вероломно ринулись на мирное население Чехословакии. Полякам Гитлер клялся, что Германия оставила мысль о войне с Польшей не только на десятилетия, но и навсегда, Бельгии и Голландии фашистское правительство Германии дало торжественное заверение в том, что признает неприкосновенность и нейтралитет этих государств. Дании оно обещало никогда против нее не прибегать к войне или к другим насильственным действиям. Известно, что вскоре эти страны были оккупированы ордами Гитлера и порабощены.

С подобными «миролюбивыми» заявлениями Гитлер обращался много раз и публично и к Франции и к Англии, заверяя их, что Германия не имеет к ним никаких претензий, что германский народ не преследует никаких военных целей ни против Англии, ни против Франции.

Даже в адрес СССР, народы которого были объявлены «смертельными врагами» Германии еще в «Майн Кампф», Гитлер делал неоднократные «миролюбивые реверансы». В то же время на совещаниях Гитлера с верхушкой «третьего рейха» и вермахта откровенно планировалась агрессивная война против СССР, война на уничтожение. Даже начав уже войну против СССР, фашисты стремились прикрыть свои подлинные агрессивные замыслы.

Чтобы преступный режим не был распознан, чтобы не были распознаны кровавые жестокости, насилие, террор и убийства «окончательного урегулирования», фашисты, разумеется, всячески приукрашивали фасад своего преступного государства, свою бесчеловечную идеологию. Они понимали, что «нормальный» бюргер только в том случае будет способен издеваться и убивать людей, если удастся усыпить его совесть, выдавая ему патриотические или идеологические лицензии на убийство. Поэтому в области внутренней политики фашистская пропаганда начинала с того, что призывала своих «сограждан», особенно молодежь, «посвятить себя делу спасения чести родины». Фашисты демонстративно объявляли молодежь «революционной надеждой», характеризовали свое движение как движение молодежи, призванное «омолодить нацию», «спасти» ее свободу и т. п. «Нация», «родина» — вот была та идея, которую фашисты давали молодежи, многим другим людям, искавшим после катастрофы первой мировой войны, после крушения старых иллюзий какую-то новую духовную опору. За таким бессмертным и непреходящим символом, как нация, родина, народное сообщество, конечно, стоило идти, стоило сражаться и нести жертвы.

Это осуществлявшееся в течение многих лет морально-политическое отравление прямо или косвенно отразилось на всех слоях немецкого общества. Самые широкие массы немецкого народа были захвачены шовинистическими, националистическими лозунгами.