Фашизм. Тоталитарное государство

Однако для того, чтобы быть связанным с народом, художник должен прежде всего быть предан делу национал-социалистской партии, которая, согласно ее идеологии, лучше и полнее всего выражает интересы народа. В этом смысле он должен стать партийным художником. «Национал-социалистская поэзия. — пишет Рихард Эйрингер в 1935 году, — и прежде всего ее основной закон отображают не единичное, а просто-напросто национал-социализм. Я не боюсь сказать, что жду той поэзии, которая требуется именно партии. Партия — тело национал-социалистского духа, и именно в национал-социалистском теле живет национал-социалистский дух, порождающий свою поэзию» (180—318). Логично поставить вопрос о приоритете политического перед художественным, особенно в литературной критике: «Новая цель театрально-критического творчества в том, чтобы приоритет перешел от эстетического к политическому...»

«Поэт, артист, режиссер сольются в политическом единстве, когда каждый несет ответственность за все представление. Каждый обязан служить политической идее, каждый на своем месте призван выполнять свою часть задачи» (179—83).

Журнал «Дойче культурвахт» хвалит старого национал-социалистского художника Ганса Адольфа Бюллера, «всегда рисующего идеологию» (178—73).

Вопрос о решительном приоритете политического перед художественным, идеологии перед эстетикой в некоторых статьях ставится еще определенней. Так, д-р Вальтер Шмидт в публикации под заголовком «Драматург в национал-социалистском государстве», помещенной в журнале «Бюне» в апреле 1936 года, пишет: «Новое — в четком приоритете политического в искусстве и литературе. В практическом осуществлении требований национал-социалистской идеологии в немецкой театральной жизни. Это та великая миссия, которую призван взять на себя драматург в сегодняшнем немецком театре» (179—142).

Другой театральный критик, д-р Вальтер Шанг, в «Берлинер локаланцайгер» за 17 января 1934 года говорит о приоритете политического с той же категоричностью: «Как осуществлять национал-социалистские идеи в области театра — вот животрепещущая проблема.

...Вместо эстетики теперь решающим должно стать идейное содержание. Каждое произведение искусства имеет свою тенденцию, оно — исповедь. Сегодня правит героическое и идеалистическое понимание мира...» (179—159).

Политический элемент в фашистском искусстве довлеет настолько, что даже мода не остается в стороне. «В прошлом, — можно прочитать в одной из публикаций 1941 года, — Германия не вполне понимала, насколько велико политическое значение моды. Она не видела, что с проникновением чужих моделей нечто от чужого стиля и чужого языка вторгалось в нашу страну. Моду рассматривали как нечто «аполитичное» (176—255).

Разумеется, воплощать национал-социалистские идеалы в живописи и скульптуре оказалось гораздо легче, чем в театре. Бесчисленное количество полотен и бюстов говорит об этом. Один из идеалов — глубокая и неразрывная связь национального вождя с народом. В картине «Мы хотим видеть нашего фюрера» Доротеи Хауэр изображено ликование народа при появлении вождя. Маленькие дети ползают между сапогами любимых солдат СС, которые, ухватив друг друга за пояса, образуют кордон, дабы сдержать рвущийся к фюреру народ.

Воспевание любви к национал-социалистской партии — еще одна задача искусства третьего рейха. Вот характерная для того времени скульптура — мать и сын устремлены к национал-социалистскому небу, их порыв ввысь передан тем, что они стоят на цыпочках.

Или — официальная картина, выражающая устремленность народа к национал-социализму. Она висела в кабинете Гитлера как символ национал-социалистского движения: голое поле, на горизонте восходит солнце-свастика. Народ бежит с протянутыми руками к национал-социалистскому солнцу.

Через призму партийного идеала видят художники и героического солдата. Воины тверды как сталь, несгибаемы, готовы без колебаний умереть за Германию. Но в семье они нежные мужья и отцы. На полотне профессора Бюллера из Карлсруэ такая идиллия представлена следующим образом: солдат, вернувшийся домой победителем, спит на коленях любимой жены. Она, словно мать, охраняет его сон. Никакого отчаяния, никаких калек и убитых, никаких несчастных — все счастливы, все герои.

Другой вариант той же идиллии на полотнах Эбера, который специализируется в изображении сильных мужчин, отважных героев. Его художественная манера — писать не саму борьбу, а ее отражение на лицах героев — находит всеобщее признание в политических кругах. Самая знаменитая картина Эбера «Так было в СА»: под знаменем со свастикой шагает колонна мужчин в форме СА, их взгляды, устремленные вперед, пронзают врага. Сбоку стоят рабочие в кепках, в треугольных ртах зажаты сигареты. Они приветствуют СА. Трогательное единство СА и народа! Идея ясна: СА объединяет лучших сынов Германии.