Фашизм в Англии

Так фашизм в своих самых грубых формах стал пускать корни в Англии. К нюню 1934 г. движение достигло той стадии агрессивной самоуверенности, на какой Муссолини предпринял свой поход на Рим, а Гитлер — свой мюнхенский путч. Но по численности сторонники Мосли еще уступали своим собратьям на континенте Европы. На этом этапе им пришлось удовлетвориться Олимпией.

Глава 2 Зверь на свободе

«Для меня самым отвратительным на этом митинге была жажда крови, которую я читал на лицах моих соседей, когда шло избиение жертв. Все, что мне рассказывали об Австрии и Германии, облеклось в плоти и кровь».

(Свидетель событий в Олимпии).

Движению чернорубашечников было от роду год и девять месяцев. За этот короткий период — период, в который Гитлер захватил власть в Германии — английский фашизм приобрел такую силу и влияние, что ни правые, ни левые политические деятели не могли больше игнорировать его или отмахиваться от него, ссылаясь на то, что его проявления — это просто «выходки мелкой шайки фанатиков континентального образца». Каждый день газеты посвящали ему целые столбцы; во всех городах страны чернорубашечники держали себя все более вызывающе; в Лондоне их деятельность стала одной из самых частых тем политических споров; в парламенте делались многочисленные запросы; проводились беседы по радио. Некоторые из лейбористов — все еще меньшинство — присматривались к гитлеровской Германии, к зверским расправам с евреями и рабочими, и спрашивали себя: «Неужели это возможно и у нас?»

Оказалось, что возможно. И произошло это в Лондоне вечером 7 июня 1934 г. Террор сорвался с цепи. На глазах у двадцати тысяч людей, в огромном павильоне «Олимпии» и вокруг него, разыгрались дикие сцены политического запугивания, каких никогда не бывало в Англии. По размаху они уступали оргиям коричневых рубашек в Берлине, Гамбурге или Мюнхене: ведь Б. С. Ф. еще не захватил государственной власти. Но разница была только в масштабе. Качественно это было то же, что и нацистский разгул в своих самых страшных формах. Ни до, ни после Олимпии мы не видели лучшего доказательства тому, что Англия, как и всякая другая страна, не гарантирована от заразы фашизма с его прославлением животных инстинктов и презрением к человеческой личности.

За двадцать один месяц своего существования Б. С. Ф. уже организовал в Лондоне несколько больших митингов и в помещениях и под открытым небом. Но этот митинг должен был превзойти все предыдущие. 15 тыс. людей, получивших билеты, предстояло в этот день постичь «мужественный» характер программы фашистов и умение чернорубашечников справляться с их политическими противниками. Последний пункт был самым существенным. Он был тщательно обдуман еще задолго до митинга. Лондонский отряд обороны явился в полном составе, нашпигованный распоряжениями относительно предстоящей задачи. Он был усилен подкреплениями со всех концов страны, даже из Ливерпуля. Многие «бойцы» под кожаными перчатками скрывали кастеты и тяжелые кольца; у многих в карманах были наготове дубинки. Приказы они получили достаточно четкие. Им надлежало, разбившись на группы по 5–6 человек, дежурить по всему павильону — на арене и на галереях. Посты были расставлены также у подножия стальных лестниц, ведущих из зала вниз, в широкий каменный коридор, проходивший под галереями. Всякое нарушение тишины в любом пункте зала отмечается световым сигналом. В то же мгновение Мосли, стоящий в эффектном одиночестве посреди огромной арены, прерывает свою речь. Замолкают все двадцать четыре громкоговорителя, способные заглушить целый хор критиков. На нарушителя тишины устремляется свет мощных прожекторов, установленных подле эстрады. Ближайшие группы «бойцов» принимаются за дело, а остальные чернорубашечники оглашают зал многоголосым ревом «Мы хотим Мосли! Мосли!».

Около 7.30 вечера огромную толпу стали постепенно впускать в Олимпию через единственный открытый вход между двумя цепями чернорубашечников. На улице, за кордоном пешей и конной полиции, толпились, соблюдая полный порядок, наблюдающие. Были в этой толпе и антифашистские демонстранты, но в большинстве она состояла из любопытных лондонских обывателей, всегда скопляющихся в подобных местах. Пока что они мирно и добродушно балагурили. Но в этот же вечер им предстояло увидеть нечто, что превратило их в неистовую, разъяренную толпу…