Фасциатус (Ястребиный орел и другие)

…Живший на кордоне Шурик Карпенко - егерь охраны, сидел в Ай–Дере без транспорта как без рук. Тощий, длинный, вечно злой и не устроенный в жизни, но аб­солютно непродажный (его так никому и не удалось ни разу подкупить), он стал для меня символом трудной, неудобной, но воистину бескомпромиссной честности.

Иногда, выходя утром на крыльцо и буркнув под нос, мол, хватит спать, он оглашал туркменский поселок неумелым воп­лем пионерского горна, купленного за рубль на ашхабадском базаре. Меня он звал «Поползнев».

Один раз я зашел к нему домой, когда он сидел на протертом диване напротив телевизора и сосредоточенно курил, вни­мательно глядя на темный экран.

- Проходи, Поползнев, садись. Не удивляйся, телевизор не показывает, только звук. Сижу слушаю кино…

Через некоторое время у кого-то из соседей тоже сломался телевизор: звук исчез, но изображение осталось. Они по­ставили два этих ящика рядом у Шурика в комнате, и иногда туркменская семья, стесняясь, извиняясь и принося Шурке чу­рек с варе­ньем, приходила к нему вечером посмотреть свой и послушать его телевизор.

Потом Шурик перебрался в Ашхабад, занимаясь в Копетдагском заповеднике отло­вом ядовитых пауков и скорпионов (их яд еще ценнее, чем яд змей). Два холодиль­ника в его квартире были заполнены спичечными коробками с этой нечистью, а пол­ки на кухне были заставлены бесконечными рядами трехлитровых банок, ведрами и полиэтиленовыми пакетами, до краев заполненными высыпанными из коробков спичками, просто выбросить которые он не мог («Вы что, сколько на них древесины потрачено!»). Он при мне убеждал соседа купить у него эти спички за бесценок, что дало бы возможность всю зиму топить печку одними спичками - гораздо дешевле, чем закупать дрова… Сам же он громогласно ругался по утрам, выйдя на кухню заку­рить, потому что спичек везде было тьма, а вот чиркнуть было не обо что: коробки со скорпионами и пауками, вынутые из холодильника, всегда были слегка влажные, от них не зажигалось…

Одна комната в Шуркиной квартире пустовала уже две недели, потому что там жил Котенок дикого камышового кота, отказавшийся приручаться и кидавшийся на людей. Его притащили из тугаев совсем малышом, потом он поменял несколь­ко хозяев, ни один из которых не мог с ним совладать, и в конце концов оказался у Шурика.

Кормили этого агрессивного постояльца, приоткрывая дверь и закидывая туда ку­сок мяса или добытого для этого воро­бья.

Позже подобная ситуация имела место в Москве у моих друзей–ботаников. Доцент Королькова - сер–довольная мягкая душа, поддалась уговорам своего сынули–ша­луна (студента–биолога), и они согласились передержать недельку в мо­сковской квартире двухметрового крокодила, которого лишь на третий день удалось накрыть перевернутым шкафом, но это все же был крокодил, а не малюсенький комочек меха, напичканный злобой и коварством.

Если нужно было достать что-то из находившихся в комнате вещей, Шурик брал швабру для самообороны, приоткрывал дверь, заглядывая внутрь и высматривая, где притаился этот демон. Иногда присутствие котенка выдавала лишь складка, про­бегающая по висящему на стенке ковру: звереныш умудрялся лазать по нему до самого потолка изнутри вдоль стены.

Шурик бегом заскакивал в комнату, хватал, что требовалось, и пулей, матерясь, выскакивал за дверь. Свою окончатель­ную судьбу этот котенок нашел в Ленинград­ском зоопарке.

…Какая-то девуля–красотуля юных лет, непонятно откуда взявшаяся на кордоне, непонятно что там делавшая (претен­дуя на богемность и демонстративно медитируя под заунывные звуки флейты), непонятно куда потом исчезнувшая. Такая публика нередко встречается в заповедниках и прочих далеких от цивилизации местах с кра­сивой природой и увлеченны­ми людьми, которые эту природу изучают.

…Владислав Белов - колоритная фигура, зоолог и художник из Питера, постра­давший в свое время за диссидентские взгляды. Он рассказывал о том, как, будучи упрятанным в психиатрическую больницу и изнывая в изоляции от жизни, тайком держал там в пыли, собранной с пола в полиэтиленовый пакет (подобие почвы), до­ждевого червяка… Приезжая весной в Ай–Дере, он изучал леопардов и бабочек, рисовал и занимался отловом змей, чтобы подработать (получив после освобожде­ния «волчий билет», в городах он не мог устроиться на работу даже дворником). В тот сезон он поймал кобру, уже в мешке отрыгнувшую только что съеденного турк­менского эублефара - редчайшую ящерицу, представленную к тому времени в науч­ных коллекциях всего несколькими экземплярами. Бывает же такое!

Крупный мужчина с внушительной рыжей бородой, Владислав, будучи змееловом, пережил несколько укусов гюрзы и кобры, но позже лишь чудом останется жив после укуса мел–кой, невзрачной эфы: отправившись в тапочках ловить бабо­чек около кор­дона заповедника, он получил в ногу два укуса.