Фасциатус (Ястребиный орел и другие)

Шляпа спасает тебя от палящего солнца, проливного дождя или липкого снега, па­дающего тяжелыми хлопьями на очки и за шиворот. На нее гораздо удобнее наде­вать накомарник, отгораживающий угрожающе гудящие полчища крылатых кровоп­ийц от твоего лица. Шляпой можно зачерпнуть воды; накрыть от солнца положенный рядом на камни фотоаппарат или бинокль; ею можно поймать в траве затаившегося пестрого птенца жаворонка или прыгучего кузнечика. Кемаря в аэропор­ту, ее можно надвинуть на глаза; в нее как раз помещается и сразу засыпает пузатый толстолапый щенок, до этого безостановочно ползавший под ногами в самых неудобных местах. Когда продираешься через колючие кусты, на­двинутая на глаза шляпа защищает лицо от хлещущих по нему веток и липкой паутины. Шляпой удобно раздуть уже по­дернутые пепельной сединой остывающие угли в костре; в нее можно набрать еже­вики по пути, чтобы угостить спутников; ее можно, войдя в дом к друзьям, привычно повесить на знакомый гвоздь; на нее, совсем уж в крайнем случае, можно сесть, подложив под зад поверх льда или острой, как стекло, пузырчатой лавы. Ее можно уверенно запустить в воздух, выигрывая пари на то, что горластый спорщик и хва­стун не попадет в цель с одного выстрела; ее можно галантно приподнять, привет­ствуя неожиданно встреченную на тропе в пустыне или в горах прекрасную незна­комку…

Студенты поочередно фотографируются в моей шляпе на память, а я сам себе в шляпе по–прежнему смотрюсь смеш­но и глупо. Мне так и кажется, что первый же встречный, посмотрев на меня с прищуром, скажет (как я сам мысленно гово­рю свое­му отражению в воде или в машинном стекле): «Эй, очкастый!.. Шляпу сними!..»

ПОЛЕВОЙ ДНЕВНИК

Сидя у фонар­я, я набив­аю ружейн­ые патрон­ы на завтрашн­ий день, по­том занош­у в записн­ую книжку дневные наблюд­ения и одноврем­енно ловлю насеком­ых, прилетающ­их на свет огня…

(Н. А. Зарудн­ый, 1901)

«2 июня. Привет, Чача!

…Я тебе еще раз повторяю, что полевая работа - это не просто особый вид дея­тельности, это особый образ жизни. Потому что, чем бы ты ни занимался, где бы ни находился, ты какой-то частью своего сознания всегда начеку. И всегда должен быть во всеоружии (было время, когда я даже в сортир за домом ходил через огород с би­ноклем на шее, потому что в окрестных кустах вертелись помеченные мною дрозды с цветными крылометками).

всегда смотришь по сторонам, всегда готов среагировать на новое, не упустив, воз­можно, самое ценное свое наблюдение. Всегда подспудно продумываешь, чего ожи­дать за следующим поворотом дороги или реки, или на опушке леса, или за склоном следующего холма. В поле не бывает нормированного рабочего дня или перерыва на обед. Даже глотая первый кус долгожданного бутерброда, ты нередко откладываешь этот бутерброд в сторону, поднося бинокль к гла­зам. Потому что, работая в поле, ты обязан постоянно наблюдать и испытываешь потребность это делать.

Лишь одна вещь в полевой работе еще важнее, чем само наблюдение: это пра­вильно записать увиденное. Сделать это совсем не просто. Попроси неподготовлен­ного человека описать простейшее наблюдавшееся им событие, и ты сам уви­дишь, что в этом описании кое-что окажется перепутано, будут упущены многие детали, с легкостью будет перемешано действительно наблюдавшееся и домысленное наблю­дателем «по логике» происходящего. Потому что правильно записы­вать наблюдае­мое еще труднее, чем наблюдать, а учиться этому приходится еще упорнее, чем учиться проводить наблю­дение. Немаловажно и то, что писанина в экспедиции зани­мает порой не меньше времени, чем сами полевые маршруты.

Все это заставляет человека, работающего в поле, придумывать десятки малень­ких уловок и приспособлений, облегчаю­щих работу и способствующих полноте на­блюдения и его описания.

Ты скажешь, мол, делов-то. Достаточно взять видеокамеру, и все в порядке! Ни фига. Видео может помочь во многом, но не во всем. Для целого ряда работ исполь­зование видео практически бесполезно по многим причинам. Не говоря о том, что не у каждого эта камера есть. А вот что у каждого полевика есть, так это свой набор особенно удобных в поле инстру­ментов и приемов их использования, маленьких хит­ростей, без которых он и не представляет себе своей полевой жизни.

Любимая одежда для поля, когда каждый карман на видавших виды штанах или куртке используется для строго опреде­ленных вещей. Любимый бинокль, фотик, нож, подсумок на пояс, кофр для аппаратуры и т. д. Все это подбирается с тща­тельностью и вниманием к незаметным на первый взгляд деталям, доделывается и переделыва­ется, проверяется на прак­тике и, когда выбор сделан, нередко используется потом годами, а то и десятилетиями.