Фата-Моргана №7

— Точно. Восемнадцать, — голос мягко усмехнулся Ногуэре. На этот раз все было серьезно; человек несколько раз подержал себя за мочку уха и сконструировал спираль. Круглое окошко осветилось, и появилось игровое поле, в центре которого возник пестрый шар, покрытый золотыми, зелеными и синими клочками вуали. По мере того как гибкие, смуглые пальцы Ногуэры с помощью двух верньеров создавали линии, спираль расширялась, окружив шар и захватив его словно следами быстрых огоньков.

— Хорошо, — сказало Лицо. — Девятнадцать.

Левая рука передвинула рычаг вперед. Звуковая гамма стала громче, колеблясь от высоких нот к низким, и наоборот. Когда прозвучал последний звук, все окошки вокруг Ногуэры засветились.

— Яркие, чистые, — сказал он, — … утро и полдень.

Ассоциации ползли по нервным путям, вызывая слабое чувство: жажду.

— Я хочу пить! — произнес человек.

Голос ответил медленно и очень настойчиво.

— Пока еще рано. Мы должны закончить игру. Это займет около часа.

— Час — слишком долго, — Ногуэра заплакал, и слезы побежали из его огромных глаз.

— Не плачь, — стала утешать его машина. — Продолжим игру. Двадцать.

В глаза мужчины ударил яркий свет.

— Ха, стало еще светлее, — хихикнув, сказал он и правой рукой перевел еще один рычаг, на верхнем конце которого был белый шарик, в длинной щели до одной из отметок. Там, слегка щелкнув, рычаг остановился. На четырехугольном светящемся поле образовалось ухо Лица, побежали цифры: 8…6…5…3…1,3.

Когда появилась последняя цифра, Ногуэра нажатием кнопки остановил хоровод цифр. Он не мог поступить иначе, потому что, во-первых, все другие манипуляции были блокированы, а во-вторых, это просто была Большая Игра. До сих пор он всегда выигрывал. Как часто? Он покопался в своей памяти; тридцать четыре — один раз Лицо выиграло у него. Но сразу же после этого он снова начал выигрывать. Так же часто.

— Сумерки и вечер время отмеряют.

Ногуэра уже давно сидел в шарообразном помещении, диаметром в три раза превосходившем его рост. Он спал в кресле, откидывающемся назад и превращавшемся в постель после того, как красный цвет стен сменялся стерильной белизной. Душ и туалет находились возле шкафа с пестрой одеждой, и Лицо давало ему все, что нужно: беседу, пищу и музыку. Игра длилась двадцать шесть ходов. Каждый ход назначался Лицом. Потом было произведено несколько переключений, каждое из которых вызвало определенную реакцию. До сих пор зеленая лампочка выигрыша всегда вспыхивала на стороне человека, а не Лица. Между отдельными ходами иногда проходило много времен.

— Ногуэра, — донеслось изо рта Лица, — теперь ты должен обратить внимание на точки. Это относится к правилам.

Огромное окно, прозрачное полушарие над головой мужчины, изменило свой цвет. Стало темно. В темноте блестели многочисленные точки разных цветов. Их было не сосчитать. У Ногуэры болела голова, когда он их видел, и он отвел взгляд.

— Посмотри еще раз, Ногуэра! — мгновенно раздался голос Лица.

— Не хочу.

— Это входит в игру!

— Слишком много!

— Ты должен это сделать!

Он снова посмотрел на точки, которые собрались в определенные группки, но линии их не связывали. За ними были видны нечеткие предметы, напоминающие свернутые тряпки. Прямо перед его глазами, на светящемся белым перекрестье нитей, находился переливающийся шарик. Головная боль усилилась. Что-то потянуло за одну из нитей, натянутых в псевдовакууме его мозга. Струна заколебалась. Голова человека еще находилась под светящимися глазами, которые уставились на него. Он захныкал.

— Нет! — в отчаянии воскликнул он. — Больно!

Клик! Механизм затемнил окно, и привычная полутьма с множеством мерцающих цветных точек снова заполнила шарообразную кабину, в которой находился Ногуэра. Но шар все еще был перед ним, и он начал неясно сознавать, что шар этот останется здесь до конца Большой Игры. В прямоугольном окошке появилась успокаивающая картина, и боль словно выдуло. Ногуэра провел нервными пальцами по коротко остриженным волосам, потом стал следить за светящимися сигналами, вспыхивающими перед ним на большом экране.

— Двадцать три, — произнес наконец голос.

Лицо перед ним состояло из глаз, под которыми находился овальный рот, венок разноцветных огоньков окружен плоскостью, из которой выступали два больших уха. И все это жило, непрерывно двигалось, было веселым и возбуждающим, поэтому Ногуэра не знал ничего более прекрасного, чем Большая Игра. Но были ли тут слова?

— Двадцать три… Двадцать три! — в голове четко прослушивалось настойчивое напоминание.

Пестрая игра красок — прямоугольный узор извилистых форм — выстраивалась на игровом поле. У него появилось чувство, что шар вертится вокруг оси, но, возможно, это было не так. Шар перед ним распухал.

— Двадцать четыре.