Фата-Моргана №7

— Тогда желаю вам приятного отдыха, — вежливо ответил робот. — Руководство отеля…

— Ироничные роботы, — пробормотал Абрамс и бросил пиджак на спинку кресла. — Кто бы мог подумать, что уже существуют и такие модели.

Но его не оставили в покое. Сначала пришел шеф полиции, который за стаканом выпивки извинился за грубость и попросил не покидать город. Через два дня другой пилот — человек, находящийся в отставке, который вместе со своей семьей руководит Бюро по импорту — будет готов к старту. Корабль уже был разгружен, и его снова загружали, потом Гринборо смогут стартовать. Шеф спросил Абрамса, чем еще он может ему помочь. Абрамс попросил его направить машину за ними, когда все будет готово. Все было сказано, и они пожали друг другу руки.

— Возвращайся с Рэнделлом и Анжанет, Абрамс! Обращайся к Вожу! — сказал полицейский.

— Дэниель, — ответил Абрамс, — я знаю, что мне делать. В конце концов я не простой ковбой и…

— Да?

— …я страшно устал. Это был утомительный день.

Абрамс спал крепко и долго: когда проснулся, им в номер доставили еду; он вышел наружу только один раз, чтобы купить стопку книг.

Потом наступил день старта, и к ним явились несколько полицейских. Они были вежливы и несли их багаж, потом подождали снаружи, в тяжелом ховере с шипящими дюзами, стоявшем возле отеля, пока Абрамс не рассчитается и не даст девушке за стойкой на чай. Наконец Абрамс забрался в машину.

Поездка длилась не более получаса, и, пока они не добрались до поля космопорта на краю города, никто не проронил ни слова. Машина подъехала прямо к трапу, ведущему в корабль.

Возле пилотов стоял врач, пожилой мужчина с загорелым лицом и странными синими глазами.

— Сюда, мистер Гринборо, внутрь, — сказал врач.

Они вошли в слабо освещенный корабль. Винтовая лестница вела между машинным отделением вверх, к цилиндрическому помещению, стены которого были покрыты белым упругим материалом. В центре помещения находились соты, расположенные звездообразно и оснащенные аппаратурой снабжения, до которых можно было добраться по легким металлическим лесенкам.

Сначала на выдвижные носилки легла Анжанет, ей дали наркоз, потом в ее руки вонзились иглы. Запульсировала жидкость, носилки были вдвинуты в ячейку сот, и включилось охлаждение. Потом один из техников завернул крепежные винты стеклянной крышки.

Следующим был Рэнделл, а потом ремни стянули тяжелое тело Абрамса. Прежде чем прижать к лицу старика маску, врач сказал:

— Мистер Гринборо, нам бы хотелось, чтобы все прошло так, как вы себе представляете. Вам не нужно беспокоиться: шеф приказал двум своим людям заботиться о вашей ферме.

Абрамс слегка улыбнулся и посмотрел на молчаливых пилотов.

— Не бойтесь, я вернусь. У меня нет никакого желания отдавать свое ранчо в собственность Империи. Всего хорошего, док. А вы… вы выдержите этот полет?

Пилот удивленно поднял брови.

— Что вы имеете в виду, мистер?

— Когда вы были еще вот таким, — он сделал жест рукой, — я уже летал с картографами. Управляйте кораблем как можно лучше, друг!

— Все будет хорошо. — Пилот видел, как на рот и нос старика опустили маску, видел, как носилки были вдвинуты в одну из ячеек, потом услышал «клик» включившейся системы охлаждения. Потом он пошел, чтобы взглянуть на управление. Минутой позже корабль поднялся, ревя дюзами, чтобы направиться к Земле. Был ли пилот сумасшедшим или он лишь играл в Большую Игру?

С этими мыслями Абрамс заснул.

12

Все было прекрасным: полушария зала сменили цвет, когда судья сел. Шум публики стал слабее, и наконец воцарилась давящая, выжидающая тишина. Кто-то нервно покашливал. Объективы камер были направлены на капитана, рыцаря Рено де Божу. Старик сидел неподвижно, и только взгляд его старческих глаз беспокойно скользил вокруг, словно он чего-то ждал. Мрачный красный свет соответствовал настроению зала. Защитник и обвинитель беспокойно обменивались взглядами. Потом Т’Гластонбери пожал плечами и откинулся на спинку кресла, только его рука на холодном граните выдавала напряжение; она дрожала. Где-то шелестели бумаги.

Один из роботов вышел вперед и громко сказал:

— Суд объявляет приговор.

Рыцарь Рено, старый, морщинистый и покрытый кольцами сетки проказы, сказал: