Фата пропавшей невесты

– Маша! Сама ей все расскажи, – попросила я и, не выдержав, обратилась к Люсе: – Если бы ты только знала, как тебя любят мать и Клавдия Петровна, ты бы верила в первую очередь им.

Не получив ответа, я прошла в кухню, взяла сумки, мою и Лады, и собралась уходить, но, спохватившись, достала из сумки Полянской Люсин российский загранпаспорт и, заглянув в комнату, бросила его на стул. Потом из своей достала ее сломанный смартфон и бросила туда же. Выйдя на улицу, я огляделась и увидела, что кроме моей машины там других нет, значит, уже уехали, а у меня же Ладина сумка, мало ли что ей в ней может понадобиться? Конечно, мне очень хотелось поехать домой, в смысле, в бабушкину квартиру, напиться от души кофе, сесть перед телевизором и расслабиться – работа-то закончена. Но делать нечего, надо ехать в клинику, благо мне приходилось там бывать раньше. Торопиться мне было уже некуда и незачем, вот я и ехала не спеша, размышляя по дороге о том, сколько всего произошло за три неполных дня, и пыталась хотя бы приблизительно представить себе сумму гонорара. От этих размышлений мои мысли плавно перетекли к ремонту, на который уйдет большая его часть, необходимости покупки обоев и всего остального, мечтаний о новой мебели. Словом, частного детектива я в себе уже выключила и вернулась к нормальной жизни.

Видимо, Лада дала на мой счет какие-то указания, потому что, выслушав мои объяснения, кто я и зачем к ней иду, меня снарядили, то есть выдали халат и бахилы, и отправили в терапию. «Так, – поняла я. – Видимо, Лада решила совместить приятное и полезное, то есть и лечиться, и общаться с подругой – наверняка ведь она во втором люксе лежит». И я оказалась права. Сказать, что они весело проводили время, было нельзя, но то, что общих тем для разговора у них много, было заметно сразу. Обе лежали под капельницами на соседних кроватях и что-то обсуждали, а Дмитрий сидел недалеко от них с самым скучающим, причем непритворным, видом, какой обычно бывает у мужчин, вынужденных присутствовать при женской беседе. Лада выглядела уже получше, щеки, во всяком случае, порозовели, а вот Ольгу не назвал бы здоровой и самый отъявленный оптимист. Увидев меня, Полянская сразу насторожилась:

– Таня? Что-то случилось? – Вместо ответа я показала оставленную ею у Терентьевых сумку, и она с облегчением рассмеялась. – И из-за этого ты ехала в такую даль? Позвонила бы Диме, и он ее у тебя забрал бы.

– А я еще насчет ремонта хотела напомнить – погода, кажется, собирается улучшиться, скоро все высохнет.

– А ты думаешь, я забыла? – укоризненно спросила она и попросила: – Достань из сумки мой телефон.

Получив его, она позвонила кому-то, объяснила, что надо сделать, и продиктовала номер моего сотового, а затем, отключив свой, сказала мне:

– Пиши номер! Этого человека зовут Борис. Он азербайджанец, прораб. – Я все послушно записала. – Он тебе предварительно позвонит, придет, все посмотрит и сообщит, когда сможет начать работу. Насчет всего остального – мебели, техники и так далее – он тебе тоже поможет. Отведет, куда надо, и все организует. Ну а телевизоры будут попозже. Но если тебе невтерпеж, возьми японские.

– У вас что-то случилось? – неожиданно спросила у меня Большакова.

– У нее случилось такое, что нарочно не придумаешь, – объяснила Лада. – Если бы я подобное в книге прочитала, решила бы, что это автор нафантазировал. Таня, расскажи, – и, повернувшись к подруге, добавила: – Таня изумительный рассказчик, мы с Надеждой плакали от смеха.

В ином случае я под благовидным предлогом отказалась бы – что я им, артистка, что ли? Или клоун? Но Ольге катастрофически не хватало положительных эмоций: это же ужасно – столько времени пролежать в больнице и постоянно думать: а у меня рак или нет? И я решила рассказать. Так смешно, как в первый раз, уже вряд ли получится, но я постараюсь. По мере того, как я рассказывала, пришло вдохновение, и смеялись все, даже Дмитрий.

– Действительно, нарочно не придумаешь, – согласилась развеселившаяся Ольга.

– А я что говорила? – сказала Лада и позвала: – Дима! – И когда тот подошел, показала ему, чтобы он наклонился, а потом что-то прошептала ему на ухо – явно по поводу суммы моего гонорара, но я сделала вид, что ни о чем не догадываюсь. – И вообще, ехал бы ты домой! – уже громче сказала она. – Ладно я, но Оле же неудобно, что в палате посторонний мужчина находится.

– Да-да! – язвительно хмыкнул он. – Я за порог, а ты вскочишь на ноги и ринешься руководить! Нет уж! Я домой только ночевать поеду, а завтра с самого раннего утра снова приду. А что Оле неудобно, так нужно было тебе в другую палату ложиться. Если надо выйти, я выйду, но тебя без присмотра не оставлю.

– Ты меня еще к кровати привяжи, – проворчала Полянская.

– Надо будет – привяжу! – совершенно серьезно ответил ей муж.

– Ну, выздоравливайте все, я пойду, – стала прощаться я.

– Я тебя провожу, – поднялся со стула Дмитрий и, когда мы вышли в коридор, спросил: – Тебе на карту перечислить или наличными?