Fatal amour. Искупление и покаяние (СИ)

Ежели графиня Ефимовская и была удивлена появлением за столом человека, некогда бывшего доктором семьи Куташевых, то виду не подала. Она была необычайно любезна с ним, расспрашивала его о прожитых годах, но в то же время Хоффманн замечал в ней некое нетерпеливое беспокойство. Очевидно, супруг сказал ей о причинах, заставивших старого человека нанести визит семейству Ефимовских, а прежде совершить довольно далёкое и трудное путешествие, и она ждала окончания ужина, чтобы узнать подробности.

По окончанию трапезы молодые люди изъявили желание пройти в курительную. Граф неодобрительно покачал головой, а Марья Филипповна лишь пожала плечами, перехватив его хмурый взгляд. Барышни, пожелав родителям и гостю "доброй ночи", удалились в свои покои, о чём-то перешёптываясь по пути из столовой.

— Мишель пристрастился к табаку, как только стал служить в полку, a Nicolas во всём стремится ему подражать, — пояснила она сей обмен взглядами Хоффманну. — Пройдёмте в гостиную, — предложила графиня. — Там нам будет удобнее, чем в твоём кабинете, — улыбнулась она мужу.

В маленькой уютной гостиной жарко пылал камин. Хоффманна усадили в кресло поближе к огню. Один лакей зажёг свечи, другой аккуратно поставил на ломберный столик серебряный поднос с кофейником и чашечками из тончайшего фарфора, после чего вышел и прикрыл за собою двери.

Генрих Карлович взглянул на графа и, прочитав одобрение в его взгляде, приступил к своему рассказу.

— Полгода тому назад я получил письмо, которое пришло из Константинополя от Владислава Кшесинского. В нём он просил меня оставить все дела и немедленно ехать к нему, так как состояние его здоровья не позволяло ему самому совершить столь далёкое путешествие. Признаться, я был очень удивлён. Мы давно не поддерживали связей, и я ничего не знал о нём с тех самых пор, как он покинул Варшаву двадцать лет тому назад. Я тотчас собрался в путь, ибо полагал, что случилось что-то действительно из ряда вон выходящее, коли он обратился ко мне с подобной просьбой, — Хоффманн перевёл дух.

Воспользовавшись паузой, Марья Филипповна разлила по чашкам кофе и подвинула доктору одну из них. Сделав глоток, Генрих Карлович продолжил:

— Марья Филипповна_: прежде чем продолжить мой рассказ: я должен открыть вам одну тайну. Возможно, вы уже догадались, но я всё же скажу. Владислав Кшесинский и князь Куташев — один и тот же человек.

Графиня Ефимовская побледнела и, не скрывая тревоги, взглянула на мужа.

— Продолжайте, Генрих Карлович, — невозмутимо произнёс Андрей Петрович.

— В Константинополе я нашёл его при смерти в захудалой гостинице. Николай Васильевич, будучи в Индии, заразился болотной лихорадкой. Он умирал, и я ничем не мог ему помочь. С ним была девочка двенадцати лет, которую он назвал своей дочерью. Князь Куташев просил меня забрать её и отвезти к вам вместе с письмом и дневниками, что он передал мне. Я провёл с ним ещё два дня до самой его смерти, после чего распорядился о похоронах, забрал ребёнка и отправился в Россию.

— Боже мой, Andre, — потрясённо выдохнула графиня, — всё это время он был жив!

Ефимовский подавил тяжёлый вздох и отвёл взгляд.

— Ты знал?! — Марья Филипповна поднялась с кресла и принялась кружить по комнате, заламывая руки.

— Мари, — шагнул к ней Андрей и, обняв за плечи, остановил. — Да, я знал, но он сам так пожелал.

— Это чудовищно, — графиня сбросила ладони мужа со своих плеч и вернулась в кресло, постаравшись взять себя в руки. — Но где же этот несчастный ребёнок?

— Mademoiselle Кшесинская нынче находится в Москве у друзей Генриха Карловича. Завтра я пошлю за ней, — ответил Андрей Петрович, остановившись у камина и поправляя в нём поленья.

— Эта девочка… вы уверены, что она дочь Nicolasa? — Обратилась к Хоффманну Марья Филипповна.

— Я не могу ответить на ваш вопрос, ваше сиятельство, — вздохнул старик, — но надеюсь, что прочитав дневники князя, вы найдёте ответ на него.

Было заметно, что Генрих Карлович очень устал и держится из последних сил. Немного успокоившись, графиня Ефимовская сама проводила гостя до отведённых ему комнат, а после прошла в кабинет супруга. Расположившись за столом, Андрей листал тетрадь, исписанную знакомым обоим почерком.

— Маша, — он оторвался от своего занятия, как только жена ступила на порог, — тебе надобно отдохнуть. Я прочту и расскажу' тебе всё, о чём узнаю.

Марья Филипповна склонилась к супругу, обняла широкие плечи и поцеловала его в щёку':

— Боюсь, я всё одно не усну, позволь мне остаться.

Андрей жестом указал на кресло и начал читать вслух.

"15 мая 1837 года. Сегодня мы отплыли из Данцига в Малагу. Я долго смотрел на берег, пока он не скрылся от моего взора. Меня не покидает чувство., что никогда более я сюда уже не вернусь. Итак. Прощай Европа, прощай вся моя прошлая жизнь!".