Fatal amour. Искупление и покаяние (СИ)

Мишель сделал вид, что видит её в первый раз, а стало быть, он и не думал говорить Наталье о том, что его отношение к княжне переменилось. Чувствуя себя обманутой, Марья едва не задыхалась от переполнявшей её злости, но стараясь не выказать своих чувств, была притворно любезна с князем, улыбалась княжне, и, если взгляд её нечаянно встречался со взглядом Соколинского, смотрела как бы сквозь него.

Обед состоял из семи перемен и занял почти три часа. Всё это время mademoiselle Ракитина сидела, словно на иголках. Илья Сергеевич, обращаясь к ней и самолично подливая вино ей в бокал, словно ненароком касался её плеча или руки, как будто желая показать своё особое отношение к ней.

За окнами, меж тем, смеркалось. Марья уже не вспоминала о разговоре с матерью, что они собирались уехать ещё до начала танцев. Несмотря на гул разговоров в столовой, звон столовых приборов, уже было слышно, как музыканты настраивают инструменты. Молодёжь заметно оживилась. Барышни поглядывали на уланских офицеров, и уличённые в том, тотчас заливались румянцем, смущённо опуская глаза. Она облегчённо перевела дух, когда настала пора переместиться в бальную залу. Там уже зажгли свечи в огромных хрустальных люстрах, что свисали с потолка, отбрасывая радужные блики на зеркала и паркет. Зал наполнился шорохом бальных туалетов, тихим гулом голосов, звуками настраиваемых инструментов.

Пары стали выстраиваться для Польского. Левицкий, звеня шпорами, остановился перед mademoiselle Ракитиной и тряхнул головой.

— Mademoiselle, надеюсь, вы не забыли обо мне?

Марья Филипповна вложила пальцы в протянутую ладонь и грациозно заскользила по паркету, увлекаемая своим партнёром в череду выстроившихся пар. Танцы открыл князь Урусов, поведя в полонезе сестру. За Польским последовал вальс, танцевать который Марье пришлось с его сиятельством.

Илья Сергеевич молча вёл её по паркету, легко и непринуждённо обходя вальсирующие пары. И хотя не было сказано ни слова, взгляды сказали слишком многое. В тёмных глазах его сиятельства Марья Филипповна легко прочла прежнее восхищение, и оно словно согрело её. Она улыбалась ему открыто, радуясь тому, что не видит холодности и презрения. Илья Сергеевич сам всё испортил, заговорив, когда стихли последние аккорды.

— Я рад, что вы вняли голосу разума, — заметил он тихо, склонившись к самому уху Марьи.

— Не надейтесь, что причиной тому стали ваши угрозы, — прошипела в ответ Марья Филипповна, стараясь высвободить ладонь из его руки.

— Разве я угрожал вам? — искренне изумился князь. — Я всего лишь желал предостеречь вас от необдуманных поступков.

Марья промолчала. Настроение её стремительно портилось, но не успела она всерьёз обидеться на Урусова, как её вновь увлекли в танцы. После мазурки с Карташевским, едва отдышавшись, она вышла в котильоне с поручиком Дольчиным. Во время танца фигуры перепутались, и Марья с поручиком, едва не столкнулись с княжной Натальей и Соколинским. Михаил Алексеевич попенял поручику на неосторожность, Дольчин вспыхнул, но промолчал. Улыбнувшись виноватой улыбкой своей партнёрше, он постарался увести её от пылавшего негодованием Соколинского.

Танцуя с Мишелем, Наталья всё время подмечала, что взгляд её жениха то и дело обращался к Марье Филипповне. От неё не укрылось, что он нарочно толкнул Дольчина и явно пытался спровоцировать ссору. Не понимая причин подобного поведения, княжна не пошла танцевать вальс, сославшись на усталость и удержав подле себя Михаила Алексеевича, поинтересовалась, отчего у него столь дурное настроение? Мишель не ответил, сделав вид, что не расслышал её вопроса.

Меж тем, Марья Филипповна вновь кружилась в вихре вальса с одним из офицеров, чьего имении она даже не запомнила. "Какое мне дело до Соколинского, до Урусова? — улыбалась она своему кавалеру. — Бог с ними! Я не желаю становиться княгиней, я не желаю становиться женой Мишеля! Как можно лишить себя всего этого?! Впереди целый сезон в Москве! Нет, я решительно не хочу становиться женой нынче!"

В танцах объявили небольшой перерыв, дабы дать немного передохнуть уставшим музыкантам. По знаку князя в зале появились официанты с подносами, заполненными бокалами с холодным шампанским. Левицкий, сняв с подноса два бокала, с галантным поклоном протянул один Марье Филипповне, а другой княжне Наталье. Дольчин взялся рассказывать какой-то анекдот из жизни офицеров. Марья совершенно не знала людей, о которых он говорил, но случай ей показался довольно забавным, и она громко засмеялась, показывая белые ровные зубы и откидывая назад красиво причёсанную голову, так, что все невольно обратили внимание на тонкую изящную шею, украшенную тонкой золотой цепочкой с жемчужным кулоном.

— Чудо, как хороша! — склонившись к Мишелю, громко зашептал Левицкий. — Надеюсь, встречу её в будущем сезоне в Москве. Уж я своего не упущу, — подмигнул он Соколинскому.

— Бесприданница, — злобно бросил Михаил Алексеевич и сам ужаснулся тому, что сказал, но более тому, каким тоном он это сказал.