Фатальное колесо

Произошло все так. Не мудрствуя лукаво контора установила один из постов наблюдения в… шкафу. В старинном шкафу ручной работы, который стоял в павильоне гаремного корпуса. Как раз напротив столика с муляжами фруктов. Именного того, на котором в свое время оставляла закладку Галина Анатольевна. Агент (средней руки, опытного решили не ставить) с утра скрывался в нафталиновом сумраке и следил за обстановкой через дверцы, испещренные причудливой арабской резьбой. Второй (тоже не семи пядей) – бродил по залам, осуществляя общее наблюдение в готовности в любой момент подстраховать товарища.

Подстраховал на свою голову…

Вчера под вечер, уже собираясь закругляться и покидать опостылевший шкаф, первый агент увидел, как за ограждение экспозиции зашла сотрудница Бонц, которая в течение дня уже изрядно примелькалась. Агриппина Рудольфовна стала что-то делать с искусственными яблоками на подносе, что, собственно, подозрительным-то и не казалось. Ну поправляет экскурсовод в конце рабочего дня детали выставочного интерьера. Ничего особенного. И агент, измученный десятичасовой неподвижностью, решил размяться и пошутить над женщиной. Все мы люди.

Он приоткрыл дверцу и замогильным голосом произнес: «Всем оставаться на своих местах! Государственная безопасность!»

Реакция оказалась более чем неожиданной.

Бонц, не оборачиваясь и не колеблясь ни мгновения, выдернула бронзовый поднос из-под фруктов и без замаха метнула его на голос. Очень точно, надо сказать, метнула. Так, что острые зубчатые края посудины вошли в правую сторону шеи шутника, нанеся ему серьезные повреждения. На шум примчался «подстраховщик» и тут же получил несколько ударов старинной саблей в область живота. Грамотных, хорошо поставленных ударов. И если бы не тупая заточка музейного экспоната, в живых он точно не остался бы.

После короткой и неожиданной расправы благообразная дамочка невозмутимо оставила свои жертвы корчиться на полу и через одной ей ведомые коридоры покинула ханский дворец. Группе наружного наблюдения удалось установить лишь направление ее отхода – в сторону Чуфут-Кале. Там преследуемая растворилась в предгорьях.

Вот такой волк в овечьей шкуре!

Обыск в домике, где единолично проживала странная сотрудница, ничего не дал. С коллегами по работе сейчас плотно работали. Досконально проверяли ее связи и контакты. Раненым агентам, которые, можно сказать, чудом остались на этом свете, в местной больнице оказали первую помощь и ночью транспортировали сюда, на штатную медицинскую базу.

В целом – не знали, что и думать.

В качестве отправных точек нам достались два факта: первый – место работы Бонц, которое непосредственно связанно с тайными передачами вражеской информации. И второй – невиданная прыть женщины, которая с нашими агентами явно «работала на поражение». Четко, грамотно и профессионально. В отличие от пострадавших «лопухов»…

– Наблюдение за дворцом сворачиваем, – потер переносицу Пятый, – нет смысла. Поздно пить «Боржом». Канал закрыт, и если кто-то еще остался в цепочке, выявлять нужно с другой стороны. Кстати, именно Бонц курировала экскурсии с интуристами. И запросто могла подстраховывать «выемку».

– В Ташкенте во время войны работала целая сеть иностранных разведок, – решил я блеснуть познаниями, – в том числе и под крышей археологических изысканий. Турки, англичане, американцы. Там и могла состояться вербовка.

– Возможно. Проверим.

– Если Бонц резидент, сейчас ее цель – эвакуация, – заявила Ирина. – Установить, где она, и задержать – лишь вопрос времени, которое работает против нее. А если в вербовке был турецкий след – эвакуация может быть только морем.

– Учтем. Так, ладно. В любом случае это не ваша забота. Продолжайте вести американца. Хотя бы для очистки совести. Завтра вопрос нужно закрыть, иначе просто вышлем его из страны – и с глаз долой.

– Нет человека – нет проблемы?

Пятый покосился на меня:

– Что за идиотское высказывание? Ты опять кого-то цитируешь, вундеркинд?

Я пожал плечами.

– Писатель один приписал… припишет это Сталину…

– Ну-у… ежели целый писатель… – Шеф оставил переносицу в покое и теперь просто уперся лбом в открытую ладонь, устало прикрыв глаза. – Что написано пером, как говорится, не вырубить топором… С писателями… не поспоришь… Такие они…

Я уже было подумал, что он засыпает и начинает бредить. Мы с Ириной переглянулись. Не пора ли сваливать? Пускай поспит человек.

Неожиданно Сергей Владимирович поднял голову и взглянул на меня. Остро и пытливо. Усталости во взгляде как и не бывало.

– По поводу писателей, Старик. Все просто. Задай себе только один вопрос. Единственный. И постарайся сам себе честно на него ответить. Кому это нужно?

– В смысле?

– Древнейшая аксиома нашей профессии – ищи, кому выгодно. И писателей она касается в не меньшей степени, чем резидентов иностранной разведки, пусть даже и замаскированных под мирных тетушек. И неизвестно еще – кто опаснее. Уловил?

– Вроде бы…

– Так кому нужно, чтобы, скажем, Сталин казался чудовищем?

– Да понял я, понял…