Фатальные связи

— Ты хочешь вернуть Виктора? — гадливо улыбнулась она. — Валяй. Только ты ему не нужна, потому что он любит меня! И после работы спешит ко мне, чтобы всласть натрахаться, а не сидеть за накрытым столом с чопорной безупречной фригидной женушкой!

— Заткнись, дрянь! — заорала Юля. — Я еще устрою тебе райскую жизнь, можешь в этом не сомневаться! Я не дам ему развод!

— Дашь, — заулыбалась Марина, — куда ты денешься! А не дашь — разведут через суд. Разве ты не знаешь, что это возможно, даже при нежелании одного из супругов?

— Только если нет уважительной причины, — осклабилась Юля, — а я эту причину непременно найду!

— Возможно, — вдруг покладисто согласилась Марина, — но твоя причина — ничто при том условии, что я буду беременной от Виктора! А теперь пошла вон!

И она вытолкала Юлю из квартиры. Пораженная услышанным, Юля даже не сопротивлялась. Что? Как такое может быть? Марина беременна? Да нет же, нет, успокаивала саму себя Юля, когда она успела? Они с Виктором живут всего лишь неделю. Правда, они вполне могли встречаться и спать до этого. Наверное, она блефует, решила Юля. Она спустилась по лестнице, села в свою машину и покатила в неизвестном направлении. А потом заехала в какой-то дворик, остановилась и разрыдалась. Ей было нестерпимо стыдно за сегодняшний день, за то, что она вообще пошла к этой дряни, за то, что последнее слово не осталось за ней, за Юлией, за то, что их с Виктором действительно могут развести без ее согласия на это. И за то, что у этой золотоволосой мерзавки будет ребенок от Виктора. А у нее ничего не останется от мужа и не будет его самого. Разве это справедливо? Юля плакала от унижения, которому она подвергла саму себя, и от того, что уже ничего нельзя изменить. Марина была настроена оптимистично, значит, они с Виктором уже говорили о грядущем разводе. Юля плакала, физически ощущая, как разбивается ее жизнь. Но ничего поделать не могла. И действительно, что она могла противопоставить молодой и беременной Марине? Особенно если учесть, что Виктор и вправду влюбился? Как сказала эта вульгарная маникюрша? Что он спешит к ней каждый день, чтобы… потрахаться? Юля почувствовала, как ее щеки залила краска. Ну кто виноват в том, что ее так воспитали, что она такая ханжа? Да, секс особо ей не требовался, она могла жить долгое время и без него. Когда Виктор деликатно намекал на то, что вот не мешало бы, Юля покорно исполняла свой супружеский долг, не чувствуя при этом ни удовольствия, ни, впрочем, особой гадливости. Просто так было надо, вот и все. Кроме того, она ни разу не замечала, чтобы Виктор был озабочен этой проблемой. Да о чем она говорит, никакой проблемы не было! Они оба относились к сексу с прохладцей, это никогда не стояло между ними. Всегда находились интересные темы для разговоров, и никогда между ними не было напряженного молчания. Они даже умели вместе молчать и не напрягаться по этому поводу. И вот теперь оказывается, что Виктор — вовсе не тот пуританин, которым она его знала? Но если так, то почему он ни разу не обмолвился о том, что ему хочется больше, нежели строгой порции интимности раз в неделю? И почему, если ему нравятся раскованные и вульгарные женщины, он стремился сделать Юлю вовсе не такой? Она ничего не понимала, и от этого ей было еще хуже. Она чувствовала себя обманутой, и обманутой собственным мужем. Причем обманутой дважды: в первый раз, когда он изменил ей с этой маникюршей, и второй раз — когда она поняла, что он вовсе не такой, каким казался. Но, как ни странно, от этого Виктор стал еще притягательнее и желаннее, и Юлия даже почувствовала волнение, словно школьница, ожидающая приглашения на танец. Только на сей раз никто не собирался приглашать ее. Юля посмотрела на себя в зеркальце, висевшее над рулем, и вытерла лицо носовым платочком. Она в очередной раз поклялась бороться за Виктора. Правда, не знала, каким путем ей пойти теперь, когда дружбы с Мариной не получилось, мало того, та прибегла к тяжелой артиллерии, к беременности. И кому, как не Юле, знать, что известие о ребенке Виктор воспримет именно так, как и ожидает Марина, — с радостью! И тогда — все, конец, прощай, Виктор! А этот вариант Юлю абсолютно не устраивал.

Глава 17

Пирог с курицей подгорел. В кухне запахло горелым тестом. Но этого не поняли ни Люда, ни Саша. Они самозабвенно целовались, забыв обо всем на свете. И вспомнили о пироге, только когда дым повалил из духовки. Люда нехотя поднялась с колен Александра и вытащила противень с пирогом. Запах усилился, пришлось открыть форточку. Свежий ледяной воздух, ворвавшийся в квартиру, охладил их пыл.